Шестеро против Шекспира. Печальные комедии современности - стр. 3
>Склероз. Я же от вас отойти не могу.
>Майя. Может, Саша. Это ж надо: кто принес яблоки – я не помню, а кто делал мне трепанацию черепа, когда мне было пять лет, я отлично помню. Вам делали трепанацию черепа?
>Склероз. Пока нет, но вы меня доведете.
>Майя. А мне делал сам профессор Амбарцумян. Дай ему бог здоровья и счастья!.. Что я такое говорю, ему уже тогда было лет семьдесят… В таком случае – дай ему бог счастья на том свете!.. Может быть, там оно нужнее, кто знает…
>Склероз. Придет время – узнаете.
>Майя. Да, но я туда не тороплюсь… Профессор Амбарцумян Левон Саркисович был уже на улице и шел из больницы домой, когда мимо него пронесли девочку на носилках. Это была я. И он вернулся в операционную. Так я вас хочу спросить – кто сейчас вернется делать операцию какой-то девочке за бесплатно? А?.. Если бы скорая тогда приехала на десять минут позже, профессор Амбарцумян ужинал бы дома, а памятник на кладбище ставила бы не я маме, а мама – мне. С тех пор я в больнице больше не лежала. Мне кажется…
>Склероз. Когда кажется – креститься надо.
>Майя. Ну, креститься мне, пожалуй, уже поздновато…
>Склероз. Майя Аркадьевна, идите завтракать, вам пора принимать таблетки.
Майя Аркадьевна что-то ищет.
>Майя. Подождите, а куда я дела свой календарь? У меня где-то тут лежал календарь… Убейте меня!
>Склероз. Начинается!
>Майя. Так, кто мне скажет, какой сегодня день?
>Склероз. С утра был вторник.
>Майя. Опять вторник?! А число?
>Склероз. Двадцатое первое апреля.
>Майя. А год?
>Склероз. Майя Аркадьевна, зачем эти вопросы, если вы все равно через пять минут забудете?
>Майя. Ну и что? Я не помню того, что произошло только что, зато вы понятия не имеете о том, что было когда-то. И неужели так трудно мне напомнить?
>Склероз. Не трудно. Пожалуйста – двадцатое первое апреля две тысячи пятнадцатого года.
>Майя. Что?! Уже – две тысячи пятнадцатый год? Мама дорогая! И давно?
Склероз разводит руками.
С ума сойти! А я родилась в тысяча девятьсот двадцать седьмом. Две тысячи пятнадцать минус тысяча девятьсот двадцать семь… Где мой калькулятор? (Достает из ящика стола счеты, на счетах считает.) Восемьдесят восемь… Мне – восемьдесят восемь лет?!
Ого, ничего себе! Да, не каждый человек доживает до восьмидесяти восьми…
>Склероз. Еще бы!
>Майя. Но, с другой стороны, и не каждый доживший до восьмидесяти восьми – человек… Ну – так кто вы такой? Не вижу, где записано, а я ничего не помню. Убейте меня! Потому что у меня – склероз.
Из-под пледа вылезает Склероз – мужчина средних лет в трусах и майке.
>Склероз. Наконец-то вы вспомнили! И успокойтесь, Майя Аркадьевна, никто вас не собирается убивать. Да, я – Склероз. И я у вас. Но я могу уйти. Хотите? Я могу одеться и уйти прямо сейчас, но вместо меня к вам может прийти Альцгеймер.
>Майя. Не дай бог! Лучше склероз в руках, чем Альцгеймер в перспективе. Живите себе, если у меня вам так нравится. Но одеться вы можете? Все-таки склероз – это болезнь интеллигентных людей.
>Склероз. Я могу одеться. Только не надо путать народ. Болезнь интеллигентных людей – это геморрой. А склероз – это демократичная болезнь самых широких слоев населения. Так что цените меня. И вообще, я вам, Майя Аркадьевна, так скажу: если в восемьдесят восемь лет у вас только склероз и чуть выше нормы сахар – это совсем неплохой диагноз!