Шесть дней Всемирного потопа - стр. 5
Не смотря на то, что мы еще в Ангарске договорились, что поведем мотоцикл по очереди, я не испытывала ни малейшего желания сесть за руль этой длинноногой лошади, о чем и сообщила Алексею. О каком вождении можно говорить, если я ногами еле достаю до земли? А если я его уроню? Конец баку и поворотникам!
Правда, я дипломатично умалчиваю, что у Алексея такая же проблема, рост у нас одинаковый. Но он, в отличие от меня, никогда ничего не боится, иногда мне кажется, что воображение, в том качестве, в котором оно присутствует у меня, – рисующее всякие беды и несчастья, у него отсутствует. Тем лучше для нас обоих, по крайней мере, один из нас всегда остается бесстрашным, а второй – осторожным.
Алексей выслушал меня и пожал плечами. Он был в азарте: мотоцикл легко выдавал сотню, в лицо били лучи солнца, назад убегали поросшие яркой зеленью обочины. И потом: ведь это был его мотоцикл! Его! Так что я решила отстраниться. Он и так практически отдал мне свой «Соло» после того, как утонул мой «Урал». Кто из мужчин может отдать свою любимую машину жене? А любимый мотоцикл? Вот то-то и оно!
Перед Кемерово нас остановила полосатая палочка инспектора ГИБДД.
Мотоцикл послушно свернул на обочину и остановился возле веснушчатого офицера в мокрой от пота голубенькой форме. Мы стали стаскивать с себя шлемы. Инспектор направился к нам, но вдруг нерешительно остановился и сдвинул жезлом фуражку на затылок.
– Я что-то не понял… – протянул он. – Да вы русские?
Радостно екнуло сердце: раз нас приняли за каких-нибудь «дойчей» или «америкосов», значит, наша «лошадь» была хоть и стара, но все же породиста! И хотя велик был соблазн сказать что-нибудь вроде: «Yes of course. But do you speak English?» (Да, конечно, но все же – вы говорите по-английски?) просто, чтобы увидеть, как глаза гаишника округлятся еще больше, и он совсем растеряется, потому что все английские слова разом вылетят у него из головы, – я знаю, со мной такое происходило неоднократно, – я вдруг сжалилась над парнем.
Несмотря на ранний час, над дорогой стояло жаркое марево, мозги у него вытекали из-под фуражки обильными каплями пота, да к тому же – кто знает? – вдруг не поймет моей шутки или – что еще хуже! – окажется полиглотом? – неприятностей тогда не оберешься. Примет нас за иностранцев и потребует документы!
Ни разу за все шесть лет я не видела, чтобы у иностранцев автоинспекторы проверяли документы, но случай, говорят, бывает всякий…
Поэтому быстренько стащив с лица бандану, я почему-то басом сказала:
– Да русские мы, русские!
И это чистосердечное признание обошлось нам в сто рублей. Алексей даже обрадовался, узнав, за что требуют деньги: оказывается, мы превысили скорость! Ни разу за десять лет водительского стажа его не штрафовали за превышение скорости. Это потому что он всегда неторопливо ездил на «Урале» или на «Урале» с коляской. Это я с самого начала носилась, как угорелая, распугивая автомобилистов. У Алексея всегда было другое отношение к езде. Ему важно было не просто доехать из пункта А в пункт Б, ему важен был сам процесс, который приносил ему колоссальное удовольствие: ему нравилось ехать неторопливо, так, чтобы можно было рассмотреть все на обочинах дороги, ему нравились и остановки, – он получал наслаждение даже от обычного кофе, сваренного у обочины на примусе.