Шедевремя - стр. 28
…дверь распахивается – я и забыл, что здесь есть какая-то дверь – люди в доспехах какого-то далекого будущего смотрят не на меня, а куда-то сквозь меня, кто-то кивает:
– Пойдемте.
Хочется орать в голос, постойте, подождите, вы хоть объясните, а как будет все это, веревка, или стрелять будут, или ток, или что. Хочется спросить – а это не больно – как будто люди вокруг меня каждый день через такое проходят, и точно скажут, что током, это больно, ужас-ужас, а вот когда стреляют в голову, это ничего…
Вводят в уже знакомый кабинет, где мурыжили долгими часами, да, признаю, нет, не раскаиваюсь, и еще сто миллионов раз такое бы сделал…
– Ну что… – начинает следователь, – выбор-то невелик…
Меня коробит, вот этого еще не хватало, чтобы мне выбирать пришлось, как все пройдет, и хочется как в какой-то сказке попросить, чтобы в глубокой старости в спальне своего богатого дома…
– …или на кладбище, – продолжает следователь, – или задание вам одно есть…
– …из которого я живым не вернусь.
– Ну, уж это как вам повезет… Не бойтесь, с вами еще трое будут таких же осужденных…
Фыркаю, совсем хорошо, все делают, чтобы я не вернулся живым…
– А что делать надо?
– На месте узнаете.
Спрашиваю как можно осторожнее:
– А если я не соглашусь, тогда что? Меня казнят?
– Никто вас не казнит, что вы…
– То есть?
– …так вас же вчера уже казнили, не помните, что ли?
Еще пытаюсь улыбнуться, это шутка какая-то или что, прислушиваюсь к себе, живой я, живой, у меня сердце… нет, не бьется, чер-р-рт…
Присматриваюсь.
Показалось.
Конечно же, показалось.
Нет, никакой ошибки, я вижу дом на песчаном холме, три этажа с верандой и башенкой – дом как насмешка над прошлой жизнью. Нет, не в том смысле, что я жил в доме, я никогда не жил в таком доме, тут другое, я…
…а впрочем, это мое дело, что я.
Здесь не может быть никакого дома, говорю я себе, это мираж, то есть, что я несу, какой мираж, чтобы был мираж, должен быть настоящий дом, а откуда здесь может быть настоящий дом, в миллионах километров от людей. Проще всего не обращать на него внимание, легко сказать – не обращать внимание на дом, который выпал из безжизненной пустыни как из ниоткуда. И все-таки мне не остается ничего кроме как пойти к нему, ближе, ближе – мне кажется, или он тоже движется в мою сторону, ну, конечно же, кажется, дом не может двигаться, и вообще здесь не может быть никакого дома, тем более…
…тем более…
…чем больше смотрю, тем больше понимаю, что это тот самый дом, черт его дери, тот самый, и все, что остается – бежать от него со всех ног…
…а можно не сожжение, что угодно, только не сожжение, ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, ну пусть будет хотя бы снос, или нет, снос тоже не надо, или пусть меня просто оставят, буду тихонько ветшать, а там, может, кто-нибудь еще забредет в мои залы, и еще чьи-нибудь белые кости будут лежать в подвале…
Они подходят, их четверо, почему я не вижу в их руках факелы, или сейчас это делается как-то иначе, они останавливаются даже не на крыльце, а возле крыльца, боятся войти…
– Ну что… выбор у вас небольшой…
Меня коробит, оказывается, у меня еще есть выбор, сгореть дотла или взлететь на воздух…
– …или вас ликвидируют, или… есть одно дело… одно путешествие…
– Где вы видели, чтобы дома отправлялись в путешествия?
– Не беспокойтесь, мы вас отправим.