Шата - стр. 39
Мерзкий лордик в темно-сером, похожем на отцовский, наряде смотрел на меня не менее злобно, чем я на него. Да, вот только манеры не позволяли ему держать кулачки за спиной, как делала я. И мальчик нехотя протянул мне руку.
Я не успела ничего понять, когда Алика выхватила мою ладонь и впихнула в его. Несносный мальчишка быстро и холодно чмокнул мою руку, оставив противные слюни. Я, кривясь, вытерла мусляки о платье. Его отец засмеялся. У мальчика дернулся уголок губ в ухмылке.
Я уже хотела двинуть ему в глаз, но тогда еды мне не видать два дня. Я стиснула зубы.
– Прошу прощения! – мягко сказал хозяин. – Это младшая дочка портнихи. Она… необычная, да.
– И как же зовут это необычное сокровище? – наклонившись, спросил дядя.
– Ее зовут…
Грохот и крики заполнили весь зал.
Я вздрогнула от неожиданности и ничего не поняла.
Мужчина тут же выпрямился и загреб сына за спину. Защищал его.
Все побежали в сторону окна. Кто-то звал лекаря.
Проталкиваясь между людьми, я вынырнула вперед и увидела маму. Она лежала у окна и дергалась. Так страшно дергалась. Изо рта пенка какая-то шла. Надо стереть эту пену, а то потом мамка разозлится, что предстала перед гостями в таком виде, а мы с Аликой не помогли.
Я поползла под стол, под суконную скатерть. Платье порвала.
Уже почти подползла.
Рядом с ней сел лекарь. Начал щупать шею и все тело.
А я под столом сидела. Меня никто не видел. Я чуток не доползла. Ну, ничего. Сейчас лекарь отвернется, и я быстро промокну пену на маминых губах рукавом желтого платья.
Наступила тишина. Хозяин сел рядом. Дядя с сыном стояли позади него. Мальчишка увидел меня, но промолчал. Только он один видел.
– Умерла. – сказал лекарь, и я посмотрела по сторонам, чтобы понять, кто умерла.
– Уведи ее дочек наверх! – шепнул хозяин надломленным голосом.
Я смотрю на маму. Глаза у нее стали странные. Мама проснется? Она ведь проснется? Она просто спит. Или устала. Да, она потеряла сознание от усталости! Сейчас проснется.
– Где младшая??? – крикнула кто-то. – Алика со мной! А младшую не могу найти!
Началась какая-то суета, все почему-то спрашивали, где я.
А я сидела под столом и смотрела на маму. Ждала, когда заморгает. А то нельзя так долго не моргать! У меня никогда не получалось так долго.
Меня не видно под скатертью. Только этот мальчик знал.
С трудом перевела взгляд от мамы к нему. Он неотрывно глядел на меня.
– Где она? Где девчонка? В желтом платье! Кто-нибудь видел? Куда она делась? – кричали разные люди с разных концов зала.
Я смотрела на мальчика, он на меня. Не знаю, зачем, но я помотала ему головой.
– Сын, ты не видел, куда маленькая побежала? – дядя в черно-золотом кафтане развернул его к себе.
– Нет, пап. – сразу же ответил мальчик, кинул на меня последний взгляд и вышел из зала.
Я снова посмотрела на маму. Только сейчас до меня дошло.
И внутри, там где детское сердечко, вспыхнула зверская боль.
Я открыла глаза и увидела прогнивший потолок.
Где я? И что это было за воспоминание? Оно мое, я знаю. Уверена, что мое. Целый отрывок памяти вернулся. Как?
Бетисса. Эта злобная ведьма и ее красная пыль что-то сделали со мной. И она сказала мне какие-то слова, но я не могла собрать их в памяти. Что-то про подарок, но…
Я села и потерла ноющие виски. Самочувствие такое, будто во мне сейчас бочка эля, вместе с бочкой. Еще этот смрад… Незнакомая кровать насквозь провоняла мочой. И во всей комнате жутко воняло. Откуда тошнотное зловоние? Тут же ничего нет, кроме дряхлой кровати на шатающихся ножках, сломанного стола и дыры в полу. Та комната, что я снимала в трактире у Роллы, была королевской опочивальней по сравнению с этим. Хотя, не улица, и на том спасибо. Но как я тут оказалась?