Шата - стр. 1

– Ты сошел с ума! – кричала женщина, еле сдерживая истерику.

– Прошу тебя, Ясналия, говори тише. Она же может услышать. – ответил мужчина.

А я хочу сказать им, что закрытая дверь между этими ветхими комнатами совсем хиленькая, и я действительно все слышу.

Решила промолчать. Пусть спорят. В конце концов, это их дом. Старый, с плесенью от влаги и холода, с уставшими и покосившимися стенами, простой дом. И у него есть душа, я ее чувствую. Она благородная, как самый достопочтенный король, и ворчливая, как скупая старуха. Не у многих домов есть души. Откуда я это знаю? Если бы я могла ответить…

– Ты принес в наш дом погибель! – вновь взорвалась женщина. – Она убьет всех нас! Она убьет наших детей или… или сделает их такими же…

– Ясналия, прошу тебя, тише! – перебил мужчина, хотя я бы хотела услышать окончание этого предложения: сделает их такими же, как кто?

– Она же Кн… – не успела закончить женщина… Ясналия, и судя по всему, мужчина заткнул ей рот. Теперь я слышала лишь судорожное мычание и тихий мужской шепот. Не разобрать, что он говорил, но кажется, Ясналия успокоилась.

Тру засохшую кровь на руках. Смотрю на них. Эти руки часто держали оружие. Они молодые, но слишком много повидавшие. Провела пальцами по щеке – лицо тоже в крови.

Неудивительно, что Ясналия едва не упала в обморок, когда мы с ее мужем ввалились в дом. Я была почти без сознания, но хорошо запомнила ужас на лице женщины. Будто сам Бадзун-Гра, владыка мрака, предстал перед ней, а не истекающая кровью девушка в железной амуниции.

Я только заметила таз с водой, который мужчина поставил у двери. До него три шага, но в таком состоянии и в доспехах я их не преодолею. Левую руку мужчина уже освободил, когда вытаскивал стрелу и наспех перевязывал мое плечо, но правые наплечник и наруч, защитный корсет с латунными вставками и кожаная портупея для оружия по-прежнему на мне.

Без портупеи и корсета дышать стало легче, но и кровь потекла обильнее: упругие ремни утягивали две раны в боку, а теперь алая жидкость заструилась одним густым ручейком прямо на затертый до нитей ковер. Чтобы стянуть наруч, пришлось зажать его коленями. Левая рука почти не слушалась, поэтому железный наплечник со звоном упал на пол. От этого звона хозяева моментально притихли. Даже шепот не проникал сквозь прогнившие щели.

Едва я поднялась со скамьи, дверь распахнулась, и в комнату влетела женщина со своей верной подругой-кочергой в руке. Точнее мне показалось, что женщин было несколько – в глазах троилось – но все они постепенно слились в одну Ясналию и одну кочергу.

Как только ее глаза столкнулись с моими, Ясналия застыла, а мужчина уже выдирал кочергу из ее рук. Я же осталась на месте, даже не дернувшись от страха. Потому что никакого страха не было. Да, и Ясналия не похожа на хладнокровного убийцу.

Передо мной стояла худая женщина в старом сером платье, с неухоженной копной русых волос и большими голубыми глазами, но несмотря на возраст и тяжелую жизнь, Ясналия была красивой женщиной.

Наградив сердитую хозяйку спокойным взглядом, я кивнула на таз с водой.

– Если не собираешься убивать, то может, воду подашь? – сказала я и удивилась ощутимой усталости в собственном голосе. – Пожалуйста? – на всякий случай добавила я и еще раз кивнула на таз.

Женщина пробуравила меня презрительным взглядом, что-то пробормотала, плюнула на мои доспехи – попала в наплечник – и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

– Что ж… – вздохнула я, но мужчина уже поднял таз, а это значило, что я могу вернуться на скамью. Сидеть пока что было легче всего: одна нога тоже была ранена. В трех местах.

Мужчина помог мне снять верхнюю рубаху, и теперь я осталась в кожаных брюках и нижней рубашке, которая насквозь пропиталась кровью, превратившись из серой в грязно-алую.

Я показала раны на боку и скривилась, когда их коснулась мокрая тряпка.

– Я обработаю эти. – произнес мужчина, не поднимая глаз. – С ногой давай сама.

Я ничего не ответила, лишь посмотрела на его сосредоточенное смуглое лицо, наполовину заросшее темными жесткими волосами, и добрые голубые глаза, один из которых был очень мутным. Вероятно, этим глазом он не видел.

– Есть хочешь? – спросил он, промывая вторую рану.

– Если что-то имеется…

– Гороховая похлебка.

– Пойдет. – сказала я, он кивнул.

Отставив таз, мужчина принес сверток, от которого веяло гнилой мятой. Я снова подняла край рубашки и отвернулась от этого смрада.

– Как тебя зовут? – спросила я, чувствуя, как его загрубевшие пальцы наносят прохладную смесь на раны.

– Вейж. А тебя?

– Я не помню. – эту фразу я уже произнесла больше десятка раз, пока он тащил меня до своего жилища.

– А что-нибудь ты помнишь? Хоть что-то?

– Единственное, что я помню, это твою бороду, нависшую надо мной, деревья и холодный снег.

– Больше ничего? – еще раз уточнил Вейж, вытирая мазь с рук.

– Больше ничего.