Шанс на счастье - стр. 41
– Российского или… – решил уточнить официант.
– Итальянского! – перебила его Алевтина Сергеевна.
– Бутылку?
– Бокал, – жестко умерила официанта Алевтина Сергеевна. – И водички без газа.
– Бутылку. И два бокала. И вазу для розы, – по-хозяйски распорядился Вениамин.
Официант ушел. Возникла пауза.
– Как мы тут тогда зажигали! – вздохнув, произнес Вениамин. – Все казалось таким твердым, незыблемым, сделанным на века.
– Да, – подтвердила Алевтина Сергеевна. – Хорошее было время. Спокойное.
– Была империя. С дубовым паркетом, бархатными портьерами и вышколенными официантами. А теперь – пестрый бордель с маленькими мальчиками без манер и столами без скатертей. – Вениамин замолчал. – Вы простите меня, Аля, что я затащил вас в свою ностальгию.
– Да что вы… Я вас понимаю.
– А я почувствовал, что вы меня поймете. И простите. Спасибо вам!
– За что?
– За то, что пришли.
Официант принес напитки, закуски и пузатую вазу, разлил шампанское по бокалам и пристроил розу. Из вазы торчала лишь головка цветка, словно бы роза опиралась подбородком о стеклянный край и подглядывала за ними. Вениамин поправил розу, поднял бокал и предложил выпить за встречу.
Шампанское было с кислицой. Алевтина Сергеевна взяла с блюда ломтик курицы. Вениамин положил себе на тарелку корейки, густо замазав ее хреном.
– А какая здесь была публика, Аля! – снова ударился в воспоминания Вениамин. – Министры, артисты, воры в законе высшей пробы. Даже иностранные шпионы.
– Ну уж ладно, Вениамин, прямо шпионы, – засомневалась Алевтина Сергеевна.
– Клянусь! Здесь на кухне повар китайский работал. Оказалось – шпион. Про него даже в газетах писали. Тут же два военных министерства рядом. Он в одном из них любовницу завел, чтобы секреты выведывать. Вот как!
– А я в одном таком министерстве работала. В бухгалтерии. Нас все время проверяли на связь с иностранцами. И за границу не пускали.
Вениамин сокрушенно зацокал языком.
– Сочувствую от всей души. Давайте выпьем за снятие барьеров! Если вы не возражаете, я перейду на водочку.
Алевтина Сергеевна промычала в ответ что-то неопределенное. Вениамин освежил ей шампанское и потянулся к запотевшему графинчику.
– А какая тогда была «Столичная», божья слеза, в высоких тонких бутылках со сталинской высоткой на этикетке. Куда нынешней «Белуге» до той «Столичной»!
– Водки я никогда не пила, – призналась Алевтина Сергеевна, – не могу оценить.
– А давайте сегодня попробуете. Я вам немного в шампанское добавлю. Коктейль «Белый медведь» получится.
Алевтина Сергеевна торопливо прикрыла рукой свой бокал.
– Нет-нет, не будем экспериментировать.
– Ну, как скажете, – сразу сдался Вениамин. – Тогда, может быть, чистой под шашлычок?
– Под шашлычок мне лучше чай. Я с водкой не дружу. Отчим был алкоголиком, – пояснила Алевтина Сергеевна.
– Вас понял! – миролюбиво отреагировал Вениамин. – Давайте выпьем за взаимопонимание!
Они выпили. Вениамин предложил Алевтине селедки, но она отказалась. Съела еще один кусочек копченой курицы – единственной закуски, которая, по ее мнению, хоть как-то сочеталась с шампанским. Ее ухажер уплетал колбасу и соления, изящно забрасывая еду в рот, словно был не певцом, а жонглером. Глаза его затуманились, а щеки стали покрываться багровыми пятнами. Он снова запел – на этот раз про шумящие белорусские березы, все тот же свой любимый репертуар семидесятых годов. Официант принес шашлык и каре. Вениамин понюхал мясо, потер руки и снова налил себе водки. Потянулся за бутылкой, чтобы подлить шампанского Алевтине Сергеевне, но она помотала головой.