Шанс на счастье - стр. 28
Алевтина Сергеевна не знала, как оценить это высказывание. Утешение это было или подковырка. Опять повисла пауза. Но, слава богу, уже свернули к поселку.
– Твой кум на охране?
– Не, он уволился. Не приглянулось ему тут у вас. Требуют, говорит, много, а платят мало и нерегулярно.
– Ой, чего уж с них особо требуют, – не удержалась Алевтина Сергеевна. – Знай себе на кнопку пульта нажимай. Даже и не выходят из будки. Вот, смотри!
Алевтина Сергеевна высунулась из окна у шлагбаума и помахала рукой:
– Свои, открывай! – Шлагбаум тут же поднялся. – Видишь? – обратилась она к Николаю. – За что тут платить-то?
Они остановились у дома. Алевтина Сергеевна осторожно, чтобы не перепачкать новую обувь, выбралась из «газика». Открыла скрипучую калитку и широким жестом пригласила Николая следовать за ней. Она почувствовала себя как-то по-особенному. Пальто, каблучки, шарфик, ветер, гравий шуршит под ногами и следом идет мужчина. Прямо как в фильме. Мужчина, правда, одет в камуфляжную куртку и черные потертые штаны. Но если не оглядываться…
Они унюхали запах дыма, как только вошли и, не сговариваясь, бросились к двери, ведущей в подвал. Работающая тепловая пушка стояла в опасной близости от подпорного бруса, брус дымился, а когда они распахнули дверь пошире, потянуло сквозняком, брус ярко вспыхнул и затрещал. Алевтина Сергеевна рванула по ступенькам вниз, а Николай почему-то – назад на улицу. Алевтина Сергеевна схватила закрывавший банки с компотами старый пуховик и попыталась обхватить им занявшийся брус. Запахло горелым пером, и Алевтина Сергеевна почувствовала, как плавится на ее шее шарфик. Тут появился Николай с топором в руке. Ногой оттолкнув пушку, он схватил свободной рукой трехлитровую банку с компотом и стукнул ей об угол бруса. Банка лопнула, компот попал на огонь, по подвалу потянуло жженым сахаром. Отбросив горлышко банки, Николай принялся обтесывать топором тлеющую часть.
– Пушку выключи! – рявкнул он Алевтине Сергеевне. – И беги, тащи одеяло.
Одеяло, впрочем, не понадобилось. Пока Алевтина Сергеевна бегала в мансарду, Николай уже затушил огонь. Вокруг валялись битые трехлитровые банки, свинченные крышки, сморщенные вишни и размякшие яблоки.
– Ты, Сергевна, извини, что столько твоих компотов перепортил, – Николай виновато развел руками. – А брус все равно менять теперь придется. Но сама понимаешь – обстоятельства непреодолимой силы. Вопрос только один: кто их создал. Кого ты тут на хозяйстве оставляла?
– Костяна. Он у нас в поселке круглый год живет, в вагончике.
– Позвони-ка ему, позови сюда. Только о пожаре не говори, а то спугнешь.
Алевтина Сергеевна поднялась из подвала наверх, в прихожую, где валялась брошенная впопыхах лаковая сумка с так и не востребованными документами, кошельком и телефоном. Наклонилась, подняла сумку и ненароком увидела себя в зеркале: лицо в саже, обгоревшая челка, скукожившийся шарфик, пальто в белесых пятнах и колготки в крупных дырках. Ей непреодолимо захотелось запустить в зеркало чем-то тяжелым. По счастью, под рукой не оказалось ничего подходящего для метания. Пришлось просто отвернуться от своего жалкого отражения и сосредоточиться на телефонном звонке.
Она набрала номер. Телефон Костяна ровным, бесстрастным голосом сообщил: «Абонент временно недоступен». Надо было идти разыскивать. Но дефилировать в обгорелом виде по поселку не стоило. Да и Костян тут же бы догадался. Алевтина Сергеевна поднялась в мансарду, сняла с себя остатки былой роскоши, вытащила из кособокого шкафа дачную амуницию: потертые штаны, флисовый свитер, вязаные носки. Спустилась на кухню, к крану, умыла лицо, кое-как оттерла сажу с пальцев, осмотрела в зеркало результат, заправила обгорелую челку под берет. В подвале гремел осколками и шуршал половой щеткой Николай.