Шанс (Коммуналка) - стр. 28
Он врал, убеждая сам себя, что только так и есть. И это все, что сказала ему Марина. И нет той, второй части. Которая, про смерть. Про смерть единственной дочери, боль за которую не утихает ни на минуту уже много лет.
… Он тогда не смог ее простить. Рубанул, отрезал. И жене строго наказал – не звонить, забыть. Дочь – наркоманка! В первый раз, когда он узнал, что его Олененок, нежная, славная девочка, употребляет всякую дрянь, просто испугался. Тут же решение стал искать, нашел. Квартиру матери без сожалений продал, учебу в Школе Агнессы Бауман оплатил. Знал наверняка, что делает. В успех стопроцентный верил. Так и вышло. Девочка ожила, расцвела. Все, казалось, позади. А тут – хочу в Москву! И легко поступила, училась тоже легко. Он и подумать не мог! Служил себе спокойно! Если бы Маринка ее тогда не встретила случайно… Тут же позвонила ему, телефон через отца – генерала штаба округа добыла. Он рванул в Москву, еле отговорив жену от поездки с ним, прилетел, увидел дочь и понял – все! Не его это дочь, не может это существо быть Оленькой. Он и узнал-то ее не сразу. Глаза пустые, вот, что его добило. Бросил, уехал. С того дня покоя не знал, вся душа изболелась. Но – молчал, с женой ни слова, нет больше дочери! Только один раз об Ольге заговорили – тещенька любимая, умирая, на подарок расщедрилась – квартиру самарскую Ольге оставила. Поняла, змея, свою вину! Он тогда только и порадовался, что угол, если что, у Ольги есть…
– Как внук? Олечка родила? Что же она нам сама ничего не сказала? Все ты, обидел ее, вот она…Ехать же нужно! Витя, давай собираться! Бросим все! Бог с ней, квартирой, станем с Олечкой жить. Или она замуж вышла? Что же мы не знаем-то ничего?! А все ты, ты виноват! А я, дура, тебя всю жизнь слушала! Все! Уезжаем, тот час же!
Он смотрел на свою жену, молча соглашаясь с ней во всем. Он не знал, как сказать ей главное. В любом случае, это убьет ее. Узнает ли она, что дочери больше нет, когда приедет в Самару, или прямо сейчас. Все равно, сердце не выдержит.
– Что ты застыл на пороге! Звони насчет билетов! Витя, ну что с тобой? – она уже сердилась. Смешно морща нос, точно с брезгливостью, всем своим видом укоряя его за неповоротливость.
Вдруг она остановилась.
– Ты мне не все сказал, да? Говори! – почти крикнула она, прислоняясь к стене.
– Зоя, не выдумывай.
– Говори! – уже в полный голос прикрикнула она на него.
– Зоя, нашей Оленьки больше нет, – кляня себя, не выдержал он, – Она погибла.
– Как это?! Так не бывает! Она же внука нам родила…Глупая девочка, молчала зачем-то!
Он смотрел, как страшная весть постепенно доходит до сознания его жены.
– Как это случилось? Где внук? – вдруг твердым голосом задала она вопрос.
– Авария на дороге. А внуку уже пять лет. Он остался один. Марина просила приехать, мы нужны мальчику, ты и я.
– А пять лет нужны не были? Как же так, Витя? Что же ты наделал, Витя? И я виновата, слушалась тебя! – Зоя Михайловна, глядя на Маринина почти с ненавистью, пятилась от него к двери их спальни.
– Зоя, осторожно! – дернулся он к ней, видя, как та запнулась о порог комнаты.
Она умерла, еще падая, как сказал врач. Сердце просто остановилось.
"Господи, прости!" – молил он впервые за свою жизнь, понимая, что только и осталось, что просить прощения у Бога: мертвым его "прости" уже не услышать.