Шакал - стр. 14
– У тебя и диссертация есть? – поразилась Ирина, точно они не дружили десять лет.
– Была.
– В смысле – «была»?
– В смысле, что сейчас от нее толку нет. Защищался я вообще по телятам. Тогда казалось – перспективная зоотехническая тема. Потом деньги минимальные сделал на собаках. А сейчас выживаю на кошках. Вот такой расклад, – подытожил Верников, сделав большой глоток коньяку и зажевав душистой турецкой травкой.
– Слушай, Костя… – Ирина внимательно посмотрела на него. – Скажи…
– Скажи, ты сильно жалеешь по тому времени? Докризисному?
– Сильно, – коротко ответил он. – Хотя бы потому, что тогда я был еще почти молодой. И ловил на себе женские взгляды…
– Да я серьезно, а ты все шутишь!
– Так и я серьезно… Деньги сейчас не те. И вообще все не то. Тогда…Тогда впереди маячила неясная, но определенная надежда. А сейчас – только яма с… экскрементами. Которая с каждым днем становится все глубже. Но работа… Честно скажу, собак я не очень любил.
– Почему? Лечить сложно?
– Да нет, с кошками сложнее. Просто уж больно паскудные твари.
– Ну, доктор Верников, ты даешь! – захохотал Сергей. – Первый и лучший друг человека – паскудная тварь?
– Вот именно. Собака слишком давно приручена и впала в сильную зависимость от человека. И в общем утратила черты самостоятельного вида. Бездомная кошка возвращается к дикому состоянию в первом поколении потомства. А любую бродячую собаку помани колбасой – она подбежит и руку тебе оближет. В доме она полностью перенимает черты хозяина и становится похожей на человека. Поэтому я собак и не люблю.
– Не любишь за то, что похожа на человека? Странно…– сказала Ирина.
– Да, – жестко ответил Верников. – Потому что я не очень люблю людей. Точнее сказать, я их очень не люблю.
– Смелое заявление, – откомментировал Анохин.
– Именно так. Человек – «венец творения» – самое поганое из существ. Мерзкое и подлое, к тому же наделенное саморазрушающим сознанием. Рождающим иллюзию необоснованного превосходства над остальным животным миром. И так далее.
– Господи, Костя…– Ирина прижала руки к щекам. – Что ты такое говоришь…
– Говорю, что есть. Если бы я любил людей – стал бы простым врачом. Я в ветеринары пошел не из-за того, что не смог поступить в нормальный мединститут, и так далее. А по убеждению. Лечить животных – благороднее, чем людей.
– Но христианский долг…
– Я не христианин, – отрезал Верников. – Я не верю в бога. Но мне не хочется сейчас об этом говорить. После обеда на сытый желудок портить кровь разговорами о боге… Да пошел он к черту.
– Это точно, – сказал Сергей. – Что-то мне не удается официанта позвать. Схожу-ка я сам за пивом…
Он поднялся, отдуваясь после обильной еды, и ушел к бару.
– Ты очень хорошо выглядишь, – сказал Верников Ирине, чтобы сгладить резкость последних слов. – Вчера на ужине на тебе было такое красивое платье… Ни у кого такого нет.
Он не врал. Длинное вечернее платье из тонкого, золотисто-коричневого шелка вчера мягко струилось по телу женщины, подчеркивая достоинства и скрывая недостатки. Завершая ансамбль, руку украшал браслет из непонятного материала такого же цвета. Рыжие густые волосы поражали идеальной укладкой, словно час назад она и не плескалась в море.
– Наденешь его сегодня вечером опять?
Ирина молча улыбнулась, не отвечая.
– Хотя ты и так сама красивая женщина в этом отеле.