Сговор остолопов - стр. 31

Некоторое время Игнациус оставался относительно спокоен, реагируя на разворачивавшийся сюжет лишь сдавленным фырканьем. Затем весь актерский состав фильма оказался под куполом на тросах. На переднем плане на трапеции висела героиня. Она раскачивалась взад и вперед под мелодию вальса. Гигантским крупным планом она улыбнулась. Игнациус осмотрел ее зубы в поисках дупел и пломб. Она вытянула одну ногу. Игнациус поспешно обозрел ее контуры на предмет структурных дефектов. Она запела о том, что надо пытаться снова и снова, пока не придет успех. Игнациус затрепетал, когда философия песни стала окончательно ясна. Он изучал хватку героини, пока она держалась за трапецию, в надежде, что камера зафиксирует ее смертельное падение на опилки арены далеко внизу.

На втором припеве в песню вступил весь актерский ансамбль – они щерились и похотливо распевали об окончательном успехе, одновременно раскачиваясь, болтаясь в воздухе, вертясь и то и дело взмывая вверх.

– О милостивые небеса! – заорал Игнациус, не в силах долее сдерживать себя. Кукуруза высыпалась ему на рубашку и забилась в складки брюк. – Какой дегенерат произвел на свет это недоношенное страшилище?

– Заткнись, – произнес сзади чей-то голос.

– Вы посмотрите на этих осклабившихся идиотов! Если бы только все эти тросы лопнули! – Игнациус потряс несколькими оставшимися зернышками попкорна в последнем пакете. – Хвала Всевышнему, что эта сцена завершилась!

Когда, по всей видимости, начала развиваться любовная сцена, Игнациус вскочил с кресла и протопал по проходу к прилавку за новыми пакетами кукурузы, однако, вернувшись на место, обнаружил, что две огромные розовые фигуры уже совсем приготовились целоваться.

– У них, должно быть, халитоз, – объявил Игнациус поверх детских голов. – Я содрогаюсь при одной мысли о тех непристойных местах, где эти рты, без сомнения, побывали!

– Вы должны что-то сделать, – лаконично сообщила конфетная женщина управляющему. – Сегодня он вообще невыносим.

Управляющий вздохнул и направился по проходу к тому месту, где Игнациус бормотал себе под нос:

– О мой бог, языками они, должно быть, облизывают друг другу все коронки и гнилые зубы[15].

Игнациус проковылял по кирпичной дорожке к дому, мучительно преодолел ступеньки и позвонил. Один стебель засохшего банана давно издох и теперь окоченело распростерся на капоте «плимута».

– Игнациус, Туся, – вскричала миссис Райлли, открыв дверь. – Что с тобой? Ты как при смерти.

– Мой клапан захлопнулся в трамвае.

– Боже-сусе, заходи скорей в тепло.

Игнациус с несчастным видом прошаркал в кухню и плюхнулся на стул.

– Инспектор отдела кадров в этой страховой компании отнесся ко мне весьма оскорбительно.

– Тебе не дали работу?

– Разумеется, мне не дали работу.

– Что случилось?

– Я бы предпочел не обсуждать.

– А в другие места ты ходил?

– Очевидно, что нет. Неужели состояние, в котором я пребываю, адекватно воздействует на потенциальных работодателей? Мне хватило здравого смысла вернуться домой как можно скорее.

– Ну не грусти, Туся, не грусти.

– «Грустить»? Боюсь, я никогда не «грущу».

– Не будь таким гадким. Тебе дадут славную работу. Ты же только несколько дней по улицам ходишь, – сказала мать и посмотрела на него. – Игнациус, а когда ты с инспектором разговаривал, ты эту шапочку снимал?