Сейчас самое время - стр. 14
– Сейчас будет немного покалывать, – предупреждает врач.
Большим пальцем папа гладит меня по руке; по телу прокатываются волны статического тепла. В голове всплывает слово «вечность»: я думаю о том, что мёртвых больше, чем живых, и нас окружают призраки. Мысль утешительная, но легче мне не становится.
– Сожми мою руку, – предлагает папа.
– Я не хочу делать тебе больно.
– Когда твоя мать тебя рожала, она четырнадцать часов держала меня за руку и, как видишь, пальцев не переломала. Ты не сделаешь мне больно, Тесса.
Ощущение такое, будто меня бьёт током, будто моя спина застряла в тостере и доктор выковыривает её оттуда тупым ножом.
– Как ты думаешь, какие у мамы на сегодня планы? – спрашиваю я. Голос звучит неестественно. Зажато. Напряжённо.
– Понятия не имею.
– Я попросила её приехать.
– Зачем? – удивляется папа.
– Чтобы вы потом вместе сходили в кафе.
Он хмурится:
– С чего это тебе вздумалось?
Я закрываю глаза и представляю, что я дерево, опалённое солнцем, и жду не дождусь дождя. Я представляю, как серебристые струи воды омывают мои листья, поят корни, растекаются по стволу.
А тем временем врач перечисляет студентке статистику:
– В одном случае из тысячи в результате процедуры пациент получает незначительное повреждение нерва. Существует также вероятность инфекции, кровотечения, поражения хрящей. – Тут врач вынимает иглу. – Молодец, – хвалит он. – Всё.
Мне кажется, что он вот-вот похлопает меня по крупу, как послушную лошадь. Но вместо этого врач показывает мне три пробирки:
– Это отнесёте в лабораторию.
Он даже не прощается – бесшумно выскальзывает из палаты. Студентка спешит за ним. Кажется, будто он внезапно засмущался, словно между нами происходило что-то интимное.
Медсестра очень милая. Накрывая мою спину марлей, она болтает с нами, потом наклоняется ко мне и улыбается:
– Теперь нужно немного полежать.
– Я знаю.
– Уже были у нас? – Она поворачивается к отцу: – А вы чем займётесь?
– Посижу рядышком, почитаю.
Она кивает:
– Я тут рядом. Какие могут быть осложнения, знаете?
С видом знатока папа перечисляет:
– Озноб, лихорадка, ригидность затылка, головная боль. Обезвоживание, кровотечение, онемение или слабость ниже прокола.
– Всё верно, – с одобрением произносит медсестра.
Когда она выходит из палаты, папа улыбается мне:
– Тесса, ты молодчина. Теперь всё позади.
– Если только анализы не будут плохими.
– Не будут.
– Иначе мне придётся делать люмбальную пункцию каждую неделю.
– Тс-с-с! Постарайся заснуть, доченька. Время пройдёт быстрее.
Папа берёт книжку и устраивается на стуле.
Сполохи света мелькают под веками, точно светлячки. Я слышу, как пульсирует кровь – будто копыта стучат о мостовую. За окном палаты сгущаются серые сумерки.
Папа переворачивает страницу.
На картине за его плечом из трубы дома поднимается легкий дымок и бежит женщина, в страхе обратив взгляд к небу.
Семь
– Вставай! Ну вставай же! – орёт Кэл.
Я накрываюсь одеялом с головой, но Кэл его сдёргивает:
– Папа сказал, что, если ты не встанешь прямо сейчас, он придёт с мокрым полотенцем!
Я перекатываюсь на другой бок, отодвигаюсь от Кэла, но он обходит вокруг кровати и, ухмыляясь, сообщает:
– Папа говорит, что ты должна каждое утро вставать с постели и чем-нибудь себя занимать.
Я отбрыкиваюсь, натягиваю одеяло на голову: