Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943 - стр. 28

Лодка еще проваливалась в глубину, когда мощный удар потряс ее носовую часть, и она приостановила свой ход. Зловещая дрожь пробежала по всему корпусу лодки и, наверное, по телам людей на ее борту, пока она не достигла глубины 90 метров и не зависла на этой глубине, все еще содрогаясь в молчаливых объятиях морской пучины.

В центральном посту к командиру были обращены лица всех присутствующих там с выражением крайней тревоги и озабоченности.

– Скала, – ответил он на молчаливый вопрос, написанный на лицах присутствующих. – Мы напоролись на подводную скалу. Запросите о повреждениях в носовых отсеках, Кунт.

А между тем эсминец достиг места их вынужденной остановки, и теперь лодку сотрясал гром бешено вращающихся гребных винтов эсминца, возросший до невыносимого крещендо, когда он прошел прямо над их головой.

Шульц повернулся к сидящему у пульта гидроакустика Кессельхайму.

Кессельхайм также повернулся к нему лицом, и их глаза встретились. Внезапно Кессельхайм сорвал с себя наушники, а командир был вынужден схватиться за край штурманского стола.

Прошла первая серия глубинного бомбометания, безжалостно сотрясая корпус лодки и сбивая с ног сидящих в центральном посту людей. Этим жестом Кессельхайма, услышавшего щелчки срабатывания запалов глубинных бомб и поспешившего снять наушники во избежание разрыва барабанных перепонок, командир был предупрежден о начинающемся бомбометании, взрывы которого последовали секундой позже за этими щелчками.

Лодка вздрогнула и застонала всеми своими скрепами под действием волн сжимаемой взрывами воды. Шульц вцепился в край штурманского стола, на его лице при этом отразилась тревога и выражение сосредоточенности, как у тигра, готовящегося к прыжку. Но в то же время на нем не было никаких следов страха. Он отдавал команды жестким и решительным голосом. И вся его манера держаться в этой обстановке была пронизана уверенностью в себе, доходящей до степени некоего высокомерия и надменности.

Страх заразителен – такова его природа. Достойное поведение командира под огнем противника действовало успокаивающе на его подчиненных, и они уже думали не столько о том, удастся ли им избежать худшего, сколько о том, как Виллем сумеет вытащить их из этой опасной ситуации.

– Лево руля, 5 градусов! – приказал он рулевому.

Они вышли на ту часть конвоя, которая была ближе к берегу, где мелководье лишало их возможности погружения на большую глубину, чтобы уйти от преследования эсминца. Теперь их лучшим оружием было полное безмолвие.

– Погружайтесь не торопясь, Бринкер, и положите лодку на грунт.

– Так точно, господин каплей, – ответил Бринкер.

И пока эсминец совершал циркуляцию для возвращения к месту бомбометания, лодка уже легла на грунт на глубине почти 100 метров и хранила полное молчание по приказу командира «соблюдать режим абсолютного молчания в отсеках». Был даже выключен гирокомпас, чтобы он не выдал своим жужжанием их местоположение.

Люди непроизвольно поглядывали наверх, следуя глазами за перемещением шума от винтов эсминца.

Свист гидролокатора, ощупывающего ультразвуковым лучом корпус лодки, бил по нервам, и холодный пот страха покрывал тела людей, хранящих полное молчание.

Свист становился все громче и громче по мере того, как эсминец приближался к месту погружения лодки, но стал стихать после того, как эсминец прошел над их головой. Взрывы глубинных бомб теперь раздавались не столь близко, как раньше, и после еще одного взрыва шум гребных винтов эсминца замолк где-то вдали.