Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - стр. 12

Кострикову предстояло обзавестись престижной на тот период – период бурного промышленного развития – профессией техника-механика. Правда, именно в этой «технической» среде наблюдался в те же годы заметный рост фрондерских настроений в отношении самодержавия. В ней активно распространялись крамольные брошюры и книжки, как правило, марксистского толка, которые читались и обсуждались полулегально в «кружках», в кругу близких по духу друзей и коллег.

В автобиографии Киров описал первые революционные шаги скупо: «В Уржуме познакомился с политическими ссыльными. Позднее, приезжая в Уржум из Казани на каникулы, знакомства эти стали более определенными. Часто бывал у ссыльных, получал нелегальную литературу и прочее. Эта элементарная политическая подготовка дала возможность получить некоторые связи с казанскими студентами»[16]. В первом предложении зачеркнуто важное пояснение: с ссыльными ученик Костриков познакомился «через земских работник[ов]», то есть случайно. Он либо сопровождал земца, когда тот по делам зашел к отбывавшим ссылку «товарищам», либо занес им что-то по просьбе того же земца.

Прошение о зачислении Сергея Кострикова в Казанское промышленное училище, 1901 г. [РГАСПИ]

По версии сестер Кирова, знакомство произошло через ссыльного, репетитора по математике соседа Костриковых Александра Самарцева. Вдова Устинья Степановна Самарцева с детьми (Ваней, Саней, Нюрой и Катей) долгое время снимала одну из квартир в доме Костриковых. Сергей сдружился с обоими братьями Самарцевыми, но больше всего с Сашкой. С ним чаще играл во дворе, гулял на улице, рыбачил на реке… Так вот, по словам Самарцева, он «с Сережей частенько заходил к ним», к ссыльным… когда тот на каникулы приезжал из Казани. В принципе, оба варианта не противоречат, а дополняют друг друга. Был и земский работник, был и репетитор математики, которой юный Костриков увлекался. Однако те встречи, до Казани, носили все-таки мимолетный характер и не имели никаких политических последствий. Хотя запомнились и пригодились в казанский период обучения и появления там, в Казани, интереса к «элементарной политике»[17].

В казанское училище он поступил в августе 1901 года. 17 июля председатель уржумского благотворительного общества В.Ф. Польнер направил в училище прошение. Оттуда 8 августа сообщили, что их воспитанник зачислен. Бабушка с сестрами собрали парня в дорогу. Полтора десятка верст до села Цепочкино он прошагал пешком. Там сел на пароход и отправился вниз по Вятке до Камы, затем по Каме до Волги. А по Волге – до Казани. По прибытии встал на постой «в небольшом доме по Нижней Федоровской улице», в пансионе Людмилы Густавовны Сундстрем, родной сестры супруги Польнера. Пансион «работал» на съемных квартирах с осени до весны. В нём проживали и столовались дети богатых и зажиточных уржумцев, учившиеся в казанских гимназиях, реальных училищах и институтах. На лето заведение закрывалось: все возвращались домой, в Уржум.

Костриков квартировал в пансионе один учебный год. Потом хозяйка уехала в Ижевск. В новом сезоне опекать уржумцев предстояло кому-то другому, и Сергей не захотел рисковать. У Сундстрем он выглядел «белой вороной». Ведь его взяли туда в виде исключения, по просьбе главного благотворителя Польнера. Вокруг «золотая молодежь», и он никак не вписывался в их блестящий круг, ютился на кухне трехкомнатного общежития, где в одной комнате спали ребята, в другой – девчата, в третьей – сама мадам. Унизительно и обидно было сознавать, что тебе, «бедному родственнику», разделять кров с другими сверстниками из обеспеченных семей не положено. Более того, ты должен дождаться окончания вечерней трапезы и ухода кухарки, чтобы заполучить кухню с отдельной кроватью и столиком в свое полное распоряжение и засесть наконец за домашнее задание. А оно могло занять не менее часа, а то и два. Между тем к половине восьмого утра Костриков обязан быть в училище, на общей молитве. Затем уроки до полудня и с двух до шести…