Сердцу больше не больно - стр. 27
И, по-хорошему, я могла бы подойти к нему, взять одежду и помочь! Но отчего-то мне страшно приближаться к нему, как будто я сама не знаю, чего от себя ожидать и могу... не знаю, что сделать! Но это точно будет глупость не лучше сотворенной вчера!
-Тебя смущает мой внешний вид? - потешается он, делая маленький шажок в указанном направлении.
-Меня ничего не смущает! - вру я.
-Ой! - вдруг кривится, подняв ступню над полом. - Похоже осколок поймал!
-Я сметала там! - хотя в пазах между плитками, вполне мог остаться! Блин, надо было пылесосом или тряпкой! - Стой... те! Я сейчас... тапки вам принесу!
-Ну, давай-давай! Принеси тапки, - соглашается он.
Бегу за тапками. Нахожу их. Несусь обратно.
Он сидит на краю ванны. В халате. И ощупывает свою стопу.
-Ева, ты же у нас медсестра, да? Придётся сейчас, видимо, демонстрировать свои навыки. Осколок все-таки есть!
Уже совершенно не понимая, почему осколок в ноге его так веселит, и отчего при всех его проблемах он снова улыбается, обуваю тапок на непострадавшую ногу и, подхватив под локоть, веду прочь из ванной.
-Эх, Ева, надо было тебя с собой в ванную брать. Глядишь, зеркало бы не грохнул. Представляешь, я был уверен, что полка немного правее. Ещё и лбом приложился об ванну!
Идёт, хромая, и опираясь только на боковую часть ступни.
Оборачиваюсь. За нами по полу тянется кровавый след...
19. 19 глава. Неприятности продолжаются
-Забинтовать? - потешаюсь я. - Классно я буду выглядеть - рука, голова и нога ещё впридачу! Нет, ты просто достань стекло и пластырем заклей!
Копается в ранке, чувствую, как захватывает пинцетом стекло, как тянет.
-Перекисью сейчас залью! - предупреждает и бухает на ногу мне по ощущениям пол флакона.
Щиплет прилично. Но терпимо.
-Больно? Я подую сейчас! - и, действительно, дует!
Кусаю губы, чтобы не смеяться! Детский сад, честное слово! Но подуй-подуй, мне приятна эта твоя забота! Я и не помню, когда обо мне в последний раз кто-то так переживал и хоть что-то искренне и с явным желанием помочь делал для меня!
- Ева, - я очарован. И даже имя ее звучит как-то по-особенному! И поэтому повторяю его снова, получая от этого удовольствие. - Е-е-ва-а-а!
- Что? - пугается она.
- Имя у тебя красивое. И ты сама красивая, правильно?
- И с чего вы это взяли? - бурчит недовольно, заклеивая пластырем ранку. - Всё! Тапки обувайте! А я пойду в ванной убираться!
Она поднимается. И я, конечно, не вижу, но чувствую ее, ощущаю, как приостанавливается буквально в паре сантиметров от меня, видимо, собирая то, чем делала мне "операцию".
- Поговори со мной, - ловлю за руку.
- З-зачем? - испуганно.
- Просто. Посиди и поговори!
Как будто не видишь, что меня к тебе тянет!
- Александр Евгеньевич! - строго.
- Зови по имени!
Понимаю, что перехожу границы! Понимаю, что, возможно, так не нужно! И, вероятно, никак не нужно! Но ничего не могу с собой поделать! Меня словно в воронку на горной реке затянуло и кружит, кружит, стремительно неся к обрыву! И я хочу упасть туда! Понять хочу, что такое, когда женщина с тобой не за деньги, а искренне...
- Александр Евгеньевич! Вы серьезно сейчас? Вы вот когда про клинику для моей дочери говорили... Что имели в виду? Какую расплату? Может, я неправильно поняла вас? И не из зарплаты планировалась вычитать некие суммы, а другим способом расплачиваться?