Сердце жизни. Книга шестая - стр. 30

Я решительно подошла к одному из стеллажей и застыла напротив.

– Грамандин! – закричала, понимая, что он запомнил.

И не просто запомнил, а нашёл вымерший экземпляр, только чтобы он был у меня!

– Пришлось порыскать по Танатосу, – хвастливо заявил он, – но тебе это было важно, паучок. А значит… ты сможешь простить мне то сожжённое поле? Я обещаю, что восстановлю его, как только этот цветочек даст семена.

Я прижала пальцы к закрытому бутончику и села на пол, понимая, что чувств стало даже выше, чем под горло. Из-за чего отцу пришлось брать меня на руки и успокаивать, когда по его шатру разнёсся мой благодарный рев.

– Я больше не буду, Лесси, – прошептал он над моей уткнувшейся в его плечо головой, – обещаю, что никогда не сломаю и не поврежу то, что было или будет для тебя дорого.

Я шмыгнула носом.

А после поняла – он был не просто хорошим отцом. Он оставался и останется лучшим. Для меня точно. Кто бы что не говорил и во что бы не верил.

– Посадим его в саду и огородим барьером или ты хочешь оставить его в своей комнате? Только учти, что тебе нужно будет за ним ухаживать, – отвлекающе начал папа, – в любом случае.

Мы посадили его у качели. Той самой, у которой я никогда не разрешала играть другим детям.

Дерево, на которое она была повешена, было обнесено небольшим заборчиком из синих ветвистых кустов по всему периметру, и я, в отличие от других, могла и любила забираться на вторую ветку снизу, садиться на неё и наблюдать за тем, что происходит в стае. Оно было высоким и ветвистым, как очень древняя ива, с неровной, будто «канатной» корой и вечно шатающимися даже на небольшом ветру ветвями, в свою очередь укрывающими меня от глаз всех.

Но только не сейчас. Сейчас я наблюдала за тем, как срубают никому не нужные кусты оградки, а болтающая ногами рядом Нира грызет собственные ногти, вызывая во мне странные чувства.

Висталки определённо были немного не в себе – помимо того, что жутко развязными по сравнению с другими девушками Танатоса, так ещё и сами у себя на уме, не стесняясь никого. Какая леди, например, будет сидеть на дереве и с упоением заниматься непотребствами? В такие моменты я задумывалась о том, какая тогда была Ариэлла, раз восхваляющие её приспешницы поступали… вот так?

– Как относятся друг к другу висталки и русалки? – решила спросить я.

Ведь обе расы были сумасбродными, состояли исключительно из женщин, а ещё «вольнолюбивыми», если можно было их так назвать.

– Дружили, – отвлеклась от своих пальцев Нирралин, – до того момента, как на их главный дворцовый комплекс не свалился наш монастырь.

Она рассмеялась и вмиг погрустнела.

– Серафима нас теперь стороной обходит, а ещё, скорее всего, презрительно фыркает! В том-то мире. Нас же там нету.

– На Деймосе? – поинтересовалась у неё, – мы проплывали мимо шпиля Маасдафаля.

Она заинтересованно меня оглядела, вцепившись напряженно в ветку дерева.

– Погнутого? – её глаза сверкнули.

Я помахала головой, вспоминая, что он был самым ровным, что я вообще видела.

– Жаль, – протянула она, – значит не тот.

– Почему ваш монастырь упал? И откуда упал? – я прижала ноги к груди и откинулась спиной на ствол дерева.

А женщина задумчиво улыбнулась небу.

– Висел себе спокойно в небе, а потом как упал… – в её глазах появилась грусть, – Элли умерла.