Сердце Снежной королевы - стр. 33
Спутники звали его “Клим”. А когда кто-то окликнул Дмитрия по фамилии, у меня тут же разблокировались воспоминания. Я даже его портрет вспомнила, висящий у нас на кафедре среди прочих исследователей. На нём Дмитрий был гораздо старше, хотя тоже вполне красив: высокий лоб, глаза, чуть сужающиеся к внешним уголкам, мягкие черты лица.
- Аяна! - вдруг окликнул меня один из старейшин.
Я стояла у стены с другими незамужними девушками. По традиции за стол с гостями женщина могла сесть только в присутствии мужа.
Все обернулись на меня.
- Уайбан, Аяна почти жена тебе, хозяйка в доме, пускай бы села вместе с нами, - продолжил старейшина. - А то нехорошо.
Щёки загорелись, как будто меня прилюдно уличили в чём-то постыдном, и я опустила голову.
- Иди, Аяна, сядь с Луунэ, - не унимался старик. Луунэ, его жена, по-моему, мешала ему опрокинуть стопку-другую, предложенную гостями. Вот он и решил притащить за стол меня, чтобы она отвлеклась.
Я взглянула на Уайбана. Тот кивнул согласно. Не особенно, впрочем, довольный таким поворотом событий.
Сев на указанное место, я уставилась в стол, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Чуть поодаль, напротив, сидел Дмитрий. И если чуть раньше я отчаянно хотела с ним поговорить, как с живой легендой, то сейчас мне хотелось как минимум провалиться под землю. Прямо в вечную мерзлоту, да поглубже.
- Ах, какая сахалярочка! - добродушно произнёс Майнович. Ему, как антропологу, сразу стало видно смешение моих черт. Сахалярами называли (да и в современности тоже) метисов. Якутов с другим этносом, чаще европеоидным.
- Да, Уайбан, повезло вам! - поддакнул ему Гриша Пекарский. - Тогда: за хозяйку этого гостеприимного жилища!
Гости подняли свои стаканчики, а мне пришлось через силу поднять голову и улыбнуться, чтобы не привлекать внимание еще и излишней хмуростью.
Встретившись глазами с Дмитрием, я снова почувствовала, как краснею. Мне показалось, что он смотрел на меня с насмешливым интересом, как на экзотическую зверушку. Теперь уже он не вызывал у меня того трепетного восхищения, как несколько минут назад.
Да как он может осуждать меня! Что он вообще знает о моей жизни?!
Конечно же, никакого осуждения я за эти доли секунды разглядеть не могла, но накрутила себя изрядно. И как только появилась возможность выйти из-за стола, вылетела, как пробка и скрылась в своём “домике”.
Там я немного пришла в себя и успокоилась. Однако щёки так и продолжали гореть. Прижимая к ним ледяные ладони, я смотрела в щелку между половичками-занавесками, наблюдая за застольем.
Около полуночи все стали подниматься. Уайбан показывал гостям их спальные места, а мне пришлось выйти из своего убежища, чтобы убрать со стола с помощью остальных женщин.
Мужчины тем временем все ушли во двор. Осматривать снаряжение, принести какие-то вещи. Я старалась не прислушиваться, абстрагировалась, как будто никого здесь чужого и нет.
Зато когда все вернулись и разложили на столе свои карты, блокноты и разрозненные листочки с записями и закурили разом, их разговоры захватили меня полностью.
Я сидела на своей постели, прислонившись к стене, прикрыв глаза и вдыхая терпкий дым. Плавилась в беседе, которая изобиловала знакомыми научными терминами.
Мне до слёз хотелось присоединиться к ним. Обсудить с Гришей Пекарским местные способы обработки дерева для украшений и посуды, пользу и вред внедрения цивилизации в этот древний и самодостаточный мир. С Майновичем поговорить об удивительном разнообразии народностей Крайнего севера, схожих только на первый взгляд. А с