Сердца войны. Книга четвертая - стр. 22

– Как дела? – поинтересовалась я, беря вино и делая несколько глотков.

Мужчина хмыкнул.

– Я учел твое стремление знать все, потому завтра мы посетим Совет Деймоса.

«Не спроста он такой добрый» – выразила наше общее мнение Алесса.

– Случилось что-то серьезное? – я подалась вперед, глядя на мужчину с испугом.

В столовую едва слышно вошел официант, поставил напротив нас блюда, поклонился и вышел, прикрыв за собой двери. Фил оглядел меня и с усмешкой произнес:

– Тебе придется терпеть Маргариту. Эльфийский лес был сожжен, Калнасар убит. Принц и Калнасэ перебрались в Лиринтон.

Я не смогла сдержать смешка.

– Мама зарубит ее мечом сегодня же ночью! – подметила я.

Вольтер поднял бровь.

– Рая очень ревнивая, – пояснила я, вспоминая ее действия, когда наша группа перешла из яслей на ступень подготовки к школе, и няню нам сменили.

Да она готова была порвать любого, кто меня по голове погладит!

– Вильгельм додумается разместить их так, чтобы они не встречались, – мужчина отпил из бокала и взглянул на то, как медленно садится солнце в окне сбоку.

Я ожесточенно наколола на вилку поджаренный грибок и отправила в рот, чувствуя, что моя мстительная душа требует чего-то поглобальнее скандала.

– Почему не предложил остановиться у… здесь? – хотелось сказать «у нас», но я вовремя переправила его, почувствовав, что хозяйкой здесь стану только через два месяца.

– Ты ее ненавидишь, – мужчина последовал моему примеру и начал есть.

«А ты?» – лишь в мыслях задала вопрос я.

«А он – не ты, так что переставай его бесить! Алкоголичка!» – прорычала девушка в голове, заставив меня затормозить. Я и в самом деле уже чувствовала, как бьет в голову выпитое.

– Не знаю для чего ты это говоришь, однако даже при условии, что твоя мама вела бы себя прилично, я бы не выдержал ее присутствия больше суток.

Я пристально взглянула в его глаза.

– В этом мире все мужчины делятся на бабников и женоневистников? – я подняла бокал и выпила до дна.

– Почему ты решила, что я женоненавистник? – он усмехнулся, – к какой категории тогда относится Вильгельм?

Я выдержала его смеющийся взгляд и ответила предельно честно:

– Максимум кого ты смог бы терпеть возле себя – это собственную привязку, – я пьяно икнула и продолжила нести околесицу дальше, – а папа успел «напортачить» нас с братцем с разницей в месяц.

Вольтер хмыкнул.

– Ты мыслишь максималистски, – он оглядел меня с улыбкой.

Я устало отодвинула от себя блюдо и положила голову на стол, прижавшись щекой к деревянной поверхности.

– Я мыслю, как типичная семнадцатилетняя девушка с Фобоса, – напомнила ему я.

– Не типичная, – поправил меня мужчина.

Я хмыкнула.

– Ты прав, типичная влюбилась бы в белобрысого принца на белогривом коне, – я подняла голову и опустила ее на поставленные на локти руки.

– Хочешь сказать, что любить меня – не типично?

Я улыбнулась ему самой любящей из улыбок, на которую была способна.

– Хочу сказать, что ты удивительный.

Мужчина подался вперед и, находясь на уровне моего лица, произнес:

– Тебе определенно не стоит пить больше бокала.

Он поднялся на ноги, приблизился ко мне и поднял на руки мое тельце, довольное тем, что идти не придётся. Рука сама собой скользнула по его щеке, а голова упала на плечо.

– Знаешь, что было самое страшное в моей жизни? – я с большим усилием дотянулась до его щеки губами и звонко чмокнула его.