Семья Берг - стр. 55
Хозяева магазинов и их жены подчеркнуто любезно встречали Павла: военный с орденом на груди мог оказаться хорошим клиентом. В «Одежде» Вольфсона он разговорился с хозяевами и сказал, что тоже еврей. Оба расплылись в улыбках от удовольствия, хозяйка всплеснула руками, вскрикнула:
– Ой, вы еврей? Муля, посмотри на него – он еврей!
Муля среагировал спокойней:
– Приятно видеть еврея – героя войны. Мазал Тов[15] с приездом в Москву.
– Вы давно здесь торгуете? – спросил Павел.
– Что вам сказать? Не так, конечно, давно, но торгуем. Теперь сюда понаехало много евреев – кто работать, кто учиться, кто торговать, как мы. Мы торгуем для всех, но вот еврея-героя с орденом видим впервые. А вы откуда будете?
– Родился я и вырос в Рыбинске, но давно там не живу.
– В Рыбинске? Ой, так в Рыбинске ведь живет мой племянник – Самуил Перельман. Слышали про такого?
– Нет, не припомню.
– О, он очень хороший человек, он теперь учитель в тамошней школе. Может, ваши родители его знают. А может, мы с вами даже родственники. Как говорится – все евреи родственники.
– Родители мои умерли.
– Ай, ай, ай, как жалко. Так что бы вы хотели купить? Для вас будет лучший товар и по самой дешевой цене.
– Мне надо включаться в гражданскую жизнь. Нет ли у вас гражданского костюма мне по росту?
Хозяйка опять вскрикнула и даже всплеснула руками:
– Ой, как это «нет ли»? Для вас у нас нет? – для вас есть все. У нас не какая-нибудь лавочка, у нас выбор товара. По вашему росту? – она прикинула. – Конечно, закройка на костюмчик найдется, только надо будет подгонять. Очень уж вы большой. Но мы вам быстро пошьем, из лондонского материальчика. И дадим скидку как герою – десять процентов.
– Муся, дай ему двадцать, он из Рыбинска, где Самуил, – сказал хозяин и спросил: – Расплачиваться чем будете? Теперь понавыпускали разных казначейских билетов – казначейских-смазначейских, кто их разберет. Не поймешь, чего настоящие деньги стоят.
– У меня новые червонцы. Это как, подходит?
– Червонцы? Это подходит. Червонцы выпустили недавно, это твердая советская валюта, их даже за границей принимают.
Муся сняла мерку и пошла в заднюю комнату перекраивать костюм по росту.
– А вы пока погуляйте.
– Мне бы подстричься. Зарос очень.
– Так вот рядом – парикмахерская Маргулиса, Моисея Михаловича. Это наш родственник. Скажите, что вы от нас, он вам даст скидку.
Маргулис оказался большим болтуном. Павел никогда еще не стригся у профессионального парикмахера и не знал, что все они любят поболтать. Срезая рыжеватые лохмы с головы Павла, Маргулис вещал тоном проповедника:
– Знаете, что я вам скажу? В этой войне главное было выжить.
Павел подумал: а ты-то что об этом знаешь? Маргулис продолжал:
– А у тех, кто выжил в войну, теперь новая забота: как выжить при советской власти. Партии-шмартии, митинги-битинги, ничего не поймешь. Всех арестовывают, допрашивают – любишь ли советскую власть? А что я, знаю – люблю, не люблю? Советская власть – это как жена: любишь, не любишь, но жить надо вместе. Но я так думаю, что парикмахеров трогать не станут. А вы как думаете?
У Павла на этот счет мнения не было, он еле дождался, когда Маргулис закончит стрижку и можно будет вернуться к Вольфсонам. Муся, как увидела его стриженым, воскликнула с восторгом:
– Ой, какой вы теперь стали красавец, такой красавец! Только еврейские мужчины могут быть такими красавцами.