Семь ударов - стр. 8
Мы с полицейским уселись друг напротив друга, и он впервые заговорил со мной:
– Итак, Алина. Ты знаешь, почему ты здесь?
Появилась мысль о Рыжкове, но быстро потухла. Я покачала головой.
– Не беспокойся, наш разговор будет не слишком длинным, – сказал полицейский, не отрывая от меня взгляда. Его глаза круглые и карие, как у бельчонка. – Итак, Алина. Что ты делала вчера вечером?
От неожиданности я растеряла все мысли. Где я была вчера вечером? В смысле? Зачем им это знать? Я бросила взгляд на маму, но она снова кивнула мне, подбадривая.
– Я… я ходила на аттракцион с друзьями, потом смотрела фильм, потом немного читала, – пробормотала я, чувствуя себя полной дурой. – Слушала музыку, кажется… И легла спать.
– Когда именно ты ходила на аттракцион? – спросил полицейский без промедления. – Скажи мне точное время.
– Эм… часов в шесть вечера. И до восьми, кажется… – что-то мне страшно, даже голос задрожал.
– Назови имена и фамилии твоих друзей. Они все из твоей школы?
– Н-нет… многие из других школ, – промямлила я, не понимая, зачем это нужно.
– Среди них была девушка по имени Мария Ножова?
– Нет.
Я вздрогнула. Зачем он вдруг заговорил о Маше? Почему о Маше, а не о Рыжковой? Что происходит?..
– Ты была у нее вчера вечером, – отметил полицейский, и его глаза стали еще круглее. – Зачем ты приходила?
– Не вечером… – пробормотала я. – Днем. Я заходила, чтобы отдать тетрадь.
– Тетрадь? – он так удивился, будто я не тетрадь упомянула, а, не знаю, сковородку.
– Тетрадь по алгебре, – уточнила я. Я нутром ощущала, как надо мной нависает что-то огромное и темное, как грозовая туча, и спешила выдать больше подробностей. – Маша оставила ее на подоконнике в раздевалке.
– Вы хорошие подруги?
– Нет… не совсем… мы не очень много общаемся.
– Тогда зачем ты понесла ей тетрадь?
Странный вопрос. Да, зачем я понесла тетрадь? Ладно, тетрадь оставила Настя или еще кто из моих друзей, или кто-то из друзей попросил бы меня отнести тетрадь, тогда понятно. А так, по собственному хотению…
– Я ее пожалела, – вздохнула я. – В тот день кое-что случилось, и Маша расстроилась.
– Что именно случилось? – так и вцепился полицейский в этот вопрос.
– Да, – я в ярости уставилась на него. – Ответьте мне: что случилось? Разве не должны вы сказать мне с самого начала?
– Должен, – впервые на его лице проступило какое-то чувство, что-то, похожее на сожаление. – Но в данном случае…
Я встала, стул со скрипом отодвинулся от стола:
– Что случилось? Что-то с Машей, да?
– Да. Марию Ножову нашли сегодня утром мертвой.
В голове зазвенело, в уши словно натолкали ваты. Что? К-как? Маша мертва? Н-но… Перед глазами встал шатающийся замок, который не закрывался…
– А родители? – быстро спросила я и посмотрела на маму. Я увидела, что ее глаза увлажнились.
– Ее мать нашла тело.
Я не заметила, как опустилась на стул, но вот, я уже снова сижу и смотрю на полицейского напротив. В голове много мыслей, и они мечутся, словно пчелы в улье.
– Вы должны были сказать с самого начала… – жалко пробормотала я. Дышать все труднее.
– Твоя мама пожелала, чтобы ты при даче показаний узнала о смерти Марии Ножовой как можно позже, – сказал полицейский.
– Подождите… – до меня доходит слишком медленно, я перевожу взгляд от бледного маминого лица на лицо полицейского. – Вы обвиняете меня? Вы думаете, что я убила Машу, да?