Семь сувениров - стр. 6

Муж Василисы Петр Никитин погиб в Чечне в 1994 году. Молодой вдове было на тот момент двадцать три. Она осталась с годовалым сыном на руках в сложный период, когда в университете платили копеечные зарплаты, а издатели печатали произведения ее покойного отца, не выплачивая деньги, которые Василисе, как правообладательнице, причитались по закону.

Тем не менее к середине 2010-х годов Василиса прочно стояла на ногах. Смогла наладить жизнь, подрабатывая на языковых курсах и проводя частные уроки. Она воспитала сына, была на хорошем счету в университете, хотя груз ответственности за обладание фамилией знаменитых родственников то и дело давал о себе знать. Когда в разговоре с коллегами случайно всплывали имена ее покойного отца (знаменитого писателя), дяди (известного литературоведа) или деда (бывшего работника Министерства культуры, стоявшего у истоков революции), упоминания эти нередко сопровождались косыми взглядами, полунамеками, недомолвками. Как-никак после ряда телевизионных репортажей 1990-х годов общественности стало известно, что всеми уважаемый Вениамин Волков в начале 1960-х якобы написал донос на лучшего друга, а Семен Волков (отец Вениамина) в 1930-е годы принимал активное участие в разрушении церквей. Такие открытия, как правило, потомкам не прощают.

Жила Василиса в Центральном районе, куда переехала с матерью после развода родителей, еще в середине 1980-х годов. Окна ее квартиры выходили на канал Грибоедова и Спас на Крови. Раньше они все вместе занимали огромную квартиру в Петроградском районе, на углу Большого проспекта и Ждановской набережной, совсем недалеко от Тучкова моста. В ней после развода остался отец. Он прожил там – в полном одиночестве – до самой смерти. Сейчас эта квартира пустовала. Несмотря на потребность в деньгах, по неясным для Краснова причинам даже в самые нелегкие времена Василиса эту квартиру не сдавала. А ведь аренда могла приносить неплохой доход. Это был центр Петербурга, в квартире было пять комнат, три из которых окнами выходили на Неву.

От интервью к интервью Краснов расспрашивал Василису об отце, о деталях его жизни в конце 1980-х годов. Дочь писателя вроде бы подробно рассказывала о том, что помнила, на первый взгляд стараясь не пропускать ни одной мелочи. Но все же Краснову все время казалось, что она чего-то недоговаривает. За каждым ее вроде бы откровенным словом скрывалось что-то еще, что-то недоступное, что, боялся Краснов, она не откроет ему никогда, что навсегда так и останется «за кадром».

Краснов назначал все новые и новые встречи, пытался разговорить Василису, придумывал всякие уловки, чтобы вызвать ее на откровенный разговор, но все было напрасно. Она всеми правдами и неправдами уходила от прямых ответов, увиливала, изворачивалась, растворяла свои рассказы в тысячи ненужных, второстепенных деталей. Сначала Краснов думал, что она попросту не помнит или не знает чего-то важного (все же, когда родители расстались, она была примерно в пятом или шестом классе школы), но постепенно он стал понимать, что Василиса играла в молчанку вполне осознанно. Она намеренно старалась скрыть от него (а значит, и от всего общества) истинный портрет знаменитого писателя. Или, по крайней мере, утаивала какие-то очень важные моменты, без которых Краснову не удавалось выстроить точный, достоверный образ.