Семь сувениров - стр. 17
Перед тем как выйти из комнаты, он еще раз осмотрелся и взял со стола письмо в конверте, которое по каким-то неведомым причинам примагничивало взгляд, положил его поверх тех листов, что выпали из «Москва-Петушки», вложил во внутренний карман своего пиджака и погасил лампу.
7
Дома после ужина Краснов решил обратиться к двум документам, найденным в квартире на Ждановской набережной. Он сел на диван и достал то письмо, что взял со стола в кабинете писателя.
Кот лежал напротив в кресле. Притворялся спящим. Из включенного телевизора долетали крики протестующей толпы. Николай не всматривался, протестующая толпа последних лет заполонила улицы и площади городов всего мира. Сложно было сразу понять, о какой стране идет речь, да и по какому, собственно, поводу снова протестуют.
Краснов пытался сосредоточиться, он посмотрел на письмо и сразу обратил внимание, что почерк на конверте не имеет ничего общего с почерком Константина Волкова, который был автором самого письма, лежавшего внутри конверта. Обратного адреса не было. Видимо, кто-то неизвестный прислал Вениамину это письмо.
Из телевизора раздались звуки выстрелов. На толпу пошла стена полиции, с ног до головы закованная в латы, чем-то напоминающие рыцарские доспехи. Николай нажал на кнопку пульта. Изображение погасло в тот самый момент, когда море толпы и стена новых «рыцарей» вот-вот должны были схлестнуться.
Николай раскрыл письмо и начал читать:
«Довожу до вашего сведения, что ассистент кафедры русской литературы Веселов Анатолий Сергеевич, аспирант доцента той же кафедры Леонидова Виктора Николаевича, на проводимых им семинарах осуществляет подрывную агитационную работу среди студентов. Он пропагандирует творчество таких чуждых нашему обществу и нашей идеологии поэтов, как Есенин, Мандельштам, Рубцов, Цветаева, Гумилев. Обращается к зарубежным представителям упаднической культуры – Бодлеру, По, Рембо, Гюисмансу, Верлену. Все это (в неразумных мерах, в неадаптированной версии, так сказать) может пагубно повлиять на мировоззрение наших студентов, разложить их сознание, поколебать их веру в заветы тех, кто стоял у руля в период создания нашего государства. В творчестве многих перечисленных выше поэтов нередко можно встретить рассуждения о наркотиках, алкоголе, свободных формах любви. Так что агитация Веселова имеет совершенно определенную, разрушительную цель.
Прошу принять срочные и совершенно определенные меры в отношении аспиранта и ассистента Веселова, а также сделать предупреждение его руководителю, среди аспирантов и учеников которого нередко встречаются молодые ученые со склонностями, близкими Веселову…»
Письмо было датировано 15 декабря 1960 года.
Краснов положил листок на колени, закрыл глаза и представил себе лицо Константина Волкова. Он никогда не встречался с ним вживую, но видел его на фотографиях и несколько раз говорил с ним по телефону. Голос Константина Семеновича соединился в воображении Николая с его портретом. Пожилой профессор казался ему человеком добрым, веселым, доброжелательным, интеллигентным. Более того, он сам читал его монографии о Цветаевой, Гумилеве, Ахматовой, изданные в 2000-х годах.
Николай был не в силах представить, что этот человек мог достать лист бумаги, запереть дверь своего кабинета и в тишине спящего дома написать подобную анонимку… Не мог называть Цветаеву и Бодлера поэтами, способными навредить советскому обществу… Но факт оставался фактом. Это был его почерк. Это он написал бумагу то ли в обком партии, то ли в институтскую парторганизацию. Скорее всего, участь этого аспиранта Веселова была совсем невеселой. Да и его руководителю наверняка досталось. Краснову захотелось узнать подробнее об этих людях. Он достал блокнот, записал имена и фамилии.