Семь моих смертей - стр. 34
«Мара, Мара, Мара…»
Воспоминание принесло неожиданный прилив злости и сил, и я вдруг услышала собственный голос:
- Ривейн, я люблю тебя. Я безумно тебя люблю…
А потом темнота наползла на глаза, как пролитые кем-то чернила.
***
Треск.
Тихий, ненавязчивый и какой-то уютный, непонятного происхождения. Даже не треск – потрескивание, словно чуть влажные дрова ссорятся в очаге.
Плечо почти не чувствовалось, но и боль ушла. Ушла боль, головокружение, без следа прошёл озноб, а вот жажда осталась. И слабость, словно моё тело принадлежало тряпичной кукле.
Одна голова включилась в работу, и я открыла глаза, не без сожаления признавая, что реальность может оказать предельно неприятной. К сьере, найденной на пустой поляне с огнестрельным ранением в одежде ловчего, будет очень много вопросов и крайне мало доверия. Я уже арестована?
Первое открытие: дом, в котором я находилась, был деревянный. Побеленный потолок, милые вязаные салфеточки на стенах. Я лежала на кровати, облокотившись спиной на горку небольших подушек. Рядом в кресле сидела маленькая старушка с прикрытыми глазами и загадочной улыбкой тоненьких синеватых старческих губ. Кажется, если дышать ещё тише, чем дышу я, можно было услышать легкое прерывистое похрапывание.
На другой стене – окно, прикрытое льняными бежевыми, немного мятыми занавесками. Дверь в третьей стене обрамляли охотничьи трофеи: кабанья голова и слегка проеденная молью медвежья шкура. Я перевела взгляд дальше и увидела отсвет огня. Действительно, трещали ветки в камине.
Перед камином располагалось ещё одно кресло, в котором, спиной ко мне, сидел человек. Я видела светлые короткие волосы, край синего камзола и сильную мужскую руку, лежащую на подлокотнике. На полу развалилась довольно крупная серо-коричневая собака с жесткой даже на вид шерстью.
Канцлер, пёс Ривейна.
Я сглотнула – слюна во рту собралась с трудом.
Медленно-медленно правой рукой приподняла край лежащего на мне пухового одеяла. Левая рука и плечо перевязаны, но блузу и юбку можно разглядеть. Вероятно, Тук всё же умудрился каким-то образом снять одежду ловчего с раненой меня.
Мужчина резко, но бесшумно поднялся с кресла и развернулся ко мне. Что ж, изображение на портрете имело огромное сходство с оригиналом, правда у этого регента морщинка между бровями была более резкой, а под глазами пролегли тени.
«Чуть не потерял ценную для разведения самку. Уникальный единственный экземпляр. Странно, что сьере даётся столько воли в перемещениях», – вяло подумала я.
- Кто вы? – вдруг спросил мужчина, и я почувствовала, как сердце маленькой глупой ледышкой опускается в область пяток.
_______________________________________________________
Регент Ривейн Холл
20. Часть 2.
- Сьера Марана, в девичестве Дайс, ваша жена, – ответила я хрипло, особо ни на что не надеясь. Если уж он задаёт такой вопрос... Но на лице регента, словно вырезанном из камня, не отразилось ни гнева, ни злорадства.
- Как меня зовут? – продолжил он безумный диалог, я окончательно растерялась, но ответила, ежесекундно ожидая подвоха или вспышки ярости:
- Ривейн. К чему эти вопросы?
- Вы бредили, пока лежали без сознания. Как вы себя чувствуете? – спросил новоявленный муж, а я подавила нервный смешок. Марана не предупредила меня, что они с мужем общаются «на вы».