Семь моих смертей - стр. 16

Сье Ардин, больше уже не улыбавшийся, сделал шаг ко мне и ухватил за вторую руку, удерживая. А Ловур, так и не убравший кинжала, подошёл к лежащему без сознания на руках мужчины мальчику и схватил его за руку.

Я зажмурилась, но крика не последовало. Словно во сне почувствовала, как разжимают один за другим мои сведённые в кулак пальцы и вкладывают туда что-то маленькое, влажное и тёплое. Сквозь туман подступающей тошноты услышала голос Брука:

- Вы будете очень стараться, сьера Вердана. Очень. Да, кстати, – он вдруг ухватил меня за плечо, разворачивая к себе, – не девочка уже, надеюсь?

Я стиснула зубы и помотала головой.

Должно быть, Брук уловил что-то в моём лице, потому что укоризненно покачал головой и сказал:

- Это важный вопрос. Мы к нему ещё вернёмся, Вердана.

9. Глава 4. Новая кожа

Привыкать к этой другой жизни было тяжело, хотя в чём-то новые условия оказались сытнее и комфортнее прежних. В своём доме на Ржавой улице мы экономили на дровах и углях и частенько не разжигали камин, поэтому я привыкла к холоду, а здесь, несмотря на осень, в любое время суток было тепло. Пол выложен толстыми пушистыми коврами, на которые приятно ставить босые ноги, а не маленькими лысоватыми ковриками, что шила Ларда из остатков одежды для мальчишек. Столько средств и возможностей для ухода за собой: вода горячая, а не тёплая, ванна вместо привычного таза, порошок для чистки зубов не так царапается и скрипит, мыло пенится и пахнет приятно, травами, а не отдаёт камфарой и не щиплет кожу. Гребень для волос костяной, рукоятка удобно ложится в руку. Раньше я вскакивала чуть свет, закалывала волосы чем придётся, ополаскивала лицо остывшей за ночь водой – и неслась по делам. Теперь у меня тоже было полно дел, но совсем другого рода. И не будь вокруг меня клетка, не будь жизнь и здоровье Арванда на кону, может быть, я наслаждалась бы заботой о собственном теле и праздным существованием богатой аристократки.

Тяжелее всего мне давалась слутова вышивка. Иголки кололи подушечки, нитки ложились криво, и я ненавидела их: и иголки, и нитки, и пяльцы, и ножницы. Мои руки, с ловкостью низовых игравшие со свинцовым шариком и медными чашечками-напёрстками, руки, споро шарившие по карманам и подкладкам в поисках золотых и серебряных монет, оказывались совершенно беспомощными рядом с орудиями труда благополучных, благовоспитанных сьер. «Вышивка успокаивает», – талдычила приставленная ко мне Бруком наставница Льема, но у меня при одном виде ниток пальцы начинали дрожать.

Впрочем, не стоило обманываться, вышивка была тут не при чём. Потрошение подкладок и карманов сытых и беспечных сьеров и сьер Гравуара по понятным причинам чаще всего приходилось на ярмарочные и праздничные дни. Я повидала все развлечения и увеселения, которые предлагал наш город, самый крупный в Эгрейне: танцы, актёрские постановки, выступления фокусников, акробатов, силачей… Был и зверинец. Диковинные создания, привезенные в Эгрейн из далёких жарких и холодных стран, отловленные в море, пойманные в небе, выкопанные из земли, обычно находились в плохом состоянии и были истощены и изранены, но людям глазеть на них это не мешало. Сейчас я чувствовала себя такой же пойманной и запертой в клетке тварью с содранной кожей – нечто среднее между экзотической безвольной игрушкой и жалким чучелом.