Семь лет до декабря. Белые кресты Петербурга - стр. 25
– Танцы?! – Остерман укоризненно посмотрел на Милорадовича. – И не предупредили? Я не взял перчатки.
– Бог мой, ведь это не бал, – изумленно откликнулся тот и полез в карман шинели. – У меня есть белых запасная пара, а больше нам и не надо.
Остерман засмеялся.
– Верно, двух нам хватит. Значит, и вы собираетесь танцевать?
– Домашний праздник, Александр Иваныч! На придворных балах мне все больше доводится разговорами заниматься, а как государь вернулся, и вовсе вечеров поубавилось.
– Супруга великого князя Николая, кажется, великая охотница до балов. Не то что вдовствующая государыня Мария. А где ваш Глинка?
– Уже там должен быть. Он мне и приглашение привез. Очень удобно, душа моя, иметь в чиновниках для особых поручений литератора.
– Особенно литераторам это удобно, Михайла Андреич, – съязвил Остерман и все-таки выглянул наружу. Три разноцветных одинаковых домика приветливо подмигивали светом. – Впрочем, вот уже и Фонтанка.
Их ждали – дети, воспитанники, домовые и гувернантки Олениных гурьбой высыпали в холл впереди хозяев. А с другой стороны дома, у дверей бальной залы стайкой прижались в укромном уголке девочки в балетных платьях, разглядывая сквозь щель собравшихся высоких гостей. Болтая вполголоса, не забывали разминать ноги в шелковых туфельках без каблуков, торопливо оправляли пышные юбочки чуть ниже колена, терли оголенные руки, покрытые мурашками от прохладного воздуха и беспокойства. Кто-то перекалывал цветы на голове, кто-то просил перешнуровать платье, кто-то шепотом читал не то молитву, не то наговор, и все настороженно прислушивались к голосам за дверями.
– Ты всех знаешь, всех? – шептала Кате старшая подруга по классу Верочка Зубова, нервно ощипывая кружева на юбке. – Этот – кто? Назови!
Катя осторожно глянула в щель.
– Князь Волконский.
– А этот – худой, нервный, справа?
– Не знаю, художник какой-то. Ученик Академии, наверное.
– А там кто черный и весь в кудрях, в мундире и возле красивой дамы?
Девочки вокруг засмеялись.
– Убила! Пушкин же! Из Лицея, нето!
– Веруня-то кукушка, Пушкина не признала!
– Я зато даму знаю, – важно заявила обиженная Верочка. – Ее превосходительство генеральша Анна Керн. Муж у ней старик совсем, а она – вот. Молоденькая.
Одна из младших жадно приникла к дверям и вдруг ахнула:
– Ой, девочки! А эти двое кто? Все в крестах, в звездах!
Девочки вокруг зашептались, наперебой называя петербургского генерал-губернатора и знаменитого однорукого Остермана.
Катя молчала. Графа Милорадовича она не видела с того вечера, как он застал ее за репетицией. Не шли в счет мимолетные встречи на улицах, когда закрытая карета Театрального училища разъезжалась с экипажем генерал-губернатора. Она даже несколько раз танцевала на вечерах у князя Шаховского по личному поручению графа, но Милорадович тогда не приезжал.
– Сердце мое, что с тобой? – изумилась Верочка, сжав ее локоть. – Аж уши полымем и руки дрожат! Катенька, милая, полно пугать, ведь ты уже танцевала перед такими господами! Если уж ты их так боишься, я и вовсе упаду!
– Нет, нет, Веруня! – Катя кинулась подруге на шею. – Их совсем не надо бояться! Я о другом, ведь это чудесно, что мы нынче представляем настоящие партии!
Ее услышал подошедший князь Шаховской, одобрительно и строго покивал крупным носом.