Семь историй о любви и катарсисе. Цикл квинзитивной прозы - стр. 3
После операции он будто заново родился. Противна стала ему вся эта гонка вооружения баксами. Во взглядах своих «коллег» он наткнулся на беспросветную пустоту. А главное – на безразличие.
«Ну, кому ты теперь нужен, инвалид беспомощный? Времени нет с тобой возиться» – читал он в их взглядах на фоне меркнущих обещаний о брателловской взаимовыручке.
В итоге, братва его кинула…
А подобрал – Дом инвалидов. По какой-то там социальной программе…
«И вот теперь, – соображал Роман, – если эта женщина в белом – та самая Алина, то, выходит, мы поменялись с ней местами: она на высоте, а я… в дерьме. Мне стыдно?.. За себя теперешнего мне даже более стыдно, чем за тот свой поступок по отношению к ней?.. Нет, у меня должен быть двойной стыд. Двойное отвращение к себе самому. О, чёрт возьми…»
От душевной боли ему захотелось закурить. Но сигарет не было. После аварии, в результате которой он получил травму позвоночника, при каждой выкуриваемой сигарете начинался приступ кашля, сильно мутило, часто кружилась голова (как сказал ему один врач, это ещё малоизученные и очень редкие симптомы). Поэтому легче было отказаться от курения, чем ему поддаваться.
Директор Центра реабилитации и её свита вернулись на первый этаж, и Вера туда же переместила Романа. И в тот же миг… женщина в белом обернулась в его сторону.
В руках у неё были бумаги. Она обратила взор на них, стала читать для кого-то какие-то фамилии. Затем посмотрела по сторонам. Вокруг неё, как дети у новогодней ёлки, уже сидели инвалиды в своих колясках. Она им что-то говорила, говорила, улыбаясь. Видеокамера в руках оператора вращалась то влево, то вправо…
Вера снова отошла и снова вернулась. Встала за спиной у Романа. Она что-то у него спрашивала, а он её слышал, но не слушал. Поглядывал на эту директоршу в белом. И всё происходящее напоминало ему картину одного художника, на которой был изображён белый, величественный лебедь среди непроходимого серого болота… Поглядывал и узнавал в директорше ту самую Алину и… Не верил в это. И больше всего на свете хотел, чтобы она его не узнала.
Но как только он об этом подумал, возникшая ситуация «выкатила» Романа из тени. Что же произошло?
Да просто подошедший к Алине Алексеевне директор Дома инвалидов стал с ней о чём-то беседовать и вдруг указал в сторону Романа. И она тут же подошла к нему.
«Куда ж тут денешься с подводной лодки?.. Да ещё на инвалидной коляске» – признался он себе и мгновенно оробел, скукожился, как напакостивший мальчишка, застигнутый врасплох. От невозможности куда-либо скрыться он зажмурил глаза…
– Здравствуйте, Роман Сивцов!
Первые мгновенья ему казалось, что это галлюцинация. Затем – что директорша обращается не к нему.
Но вот она снова называет его имя и фамилию и добавляет:
– Вы меня слышите?
«О, блин! Это её голос. Это точно она» – прошептал он себе самому, прежде чем открыть глаза.
А ещё в его взбудораженном сознании мелькнула, как спасательный круг, шальная мысль:
«А не прикинуться ли мне дурачком?»
Но Роман не ухватился за неё – противно стало – и открыл глаза.
Открыл и…
Увидел перед собой встревоженное лицо Веры.
– Сивцов, вам плохо?
Он мог лишь мотнуть головой. И не поднимать глаза в сторону Алины.
Не поднимал их даже после её повторно-терпеливого: