Сектант - стр. 33
Сергей принял позу косца.
– …отводишь назад, и полукругом… Быстрее!
Шшшуух!
– Да-а-а… – протянул Никитич. – Ты зацем так много травы сразу косой ухватил?
Вышинский молчал. А что скажешь?
– Немного, вот та-ак.
Шшшуухх.
А, вот в чем косяк. Коса скользит по самому краю прокоса, снимая буквально несколько сантиметров травы.
– Дай-ка еще разок попробую.
Шшшуухх.
– Вот, уже лучше.
Шшшухх.
– Плохо.
Да, блин, сенсей, что плохо-то?
– Ты зацем косу в конце приподнимаешь? Видишь?
Ну да, косу надо все время держать прижатой к земле, иначе прокос выглядит, как вырезанный в траве желоб.
Шшуухх. Шшуух.
– Плохо.
Сам вижу. Неаккуратно махнул, поторопился, между двумя чистыми прокошенными полукругами осталась узенькая полоска торчащих травинок.
Шшшуухх. Шшшуухх. Шшшуухх.
– Ну и ладно, – подытожил Никитич, – давай за мной. Только не торопись.
Началась косьба. Никитич, мерно взмахивающий косой, отдалялся от Сергея все дальше и дальше, приближаясь к кустам, выглядывавшим из тумана. Как ни старался Сергей, но косить с такой скоростью не получалось. Тут же появлялись огрехи, которые приходилось смахивать косой. Наконец Вышинский понял, что не сможет соревноваться со старым гуру косьбы (в этом новоявленный хозяин напоминал приснопамятного Конунга – с тем тоже трудно было сравниться во владении мечом), и принялся размеренно косить, поймав ритм.
Косьба – занятие утомительное, особенно для непривычного человека. Не увлекайся Сергей мечемашеством – наверняка выбился бы из сил сразу же. А так усталость только-только начала подкрадываться. Здорово помогали мозоли, натертые рукояткой меча, иначе стер бы руки до кровавых пузырей. Как в начале увлечения реконструкцией. Так что, если бы не меч, ему пришлось бы туговато. Да и при встрече с беспризорниками (по спине пробежал холодок – он вспомнил о снах). С другой стороны, если бы не меч, сиречь не увлечение проклятой реконструкцией, не поехал бы на турнир, не поперся бы ночью в треклятый музей, не схватил четырежды клятый артефакт и не оказался бы ЗДЕСЬ! А значит, не пришлось бы убивать беспризорников, махать сейчас неудобной железякой и пытаться понять, что же теперь делать!
Мозги, не занятые во время косьбы, отреагировали на поставленную задачу.
Итак. Что же делать?
Шшшуухх. Шшшуухх. Шшшуухх.
Ситуация была не просто сложной – безвыходной. Дело даже не в самом факте провала во времени – сознание воспринимало произошедшее как вполне вероятное. Спасибо горе прочитанной макулатуры. Проблема не в психологическом шоке – в шоке интеллектуальном.
Практически из любого места на Земле можно, пусть и приложив значительные усилия, оказаться у себя дома. Даже из Антарктиды, если сразу не крякнешь от мороза, можно выбраться, выйдя к побережью и найдя станцию полярников. Даже из Алькатраса – американской тюрьмы на острове из фильма «Скала» и то бежали. Даже с другой стороны планеты, то есть из Южной Америки, можно добраться до Москвы. Просто, как бы далеко ты ни оказался, всегда знаешь дорогу (или можешь узнать). Она может быть сложной и извилистой, но она есть. Сейчас дороги не было.
Провалившийся в прошлое в определенном смысле сравним с человеком, оказавшимся на другой планете, – ты знаешь, где находишься, знаешь, куда тебе надо, но преодолеть промежуток между «где» и «куда» невозможно. Не в человеческих силах.