Сексуальная магия. Обряды и практики сексуальной магии - стр. 10

Идеалом всякого жречества, даже в самых грубых формах его, является полнейшая асексуальность человека, по крайней мере, асексуальность жреца, священнослужителя.

Требование безбрачия, предъявляемое католической церковью к своим служителям, есть лишь одно из выражений этой тенденции, общей всем решительно культам. Это требование, соответствующее более возвышенному (хотя и не самому возвышенному) миросозерцанию, по идее своей ничем не отличается от того, что мы наблюдаем на низших ступенях культуры, а именно: сознательное подавление в себе имеющихся половых признаков. Стремление разрушить пол и победить в себе сексуальность осуществляется самыми разнообразными способами – от особого покроя платья, скрывающего половые отличия, до полнейшей кастрации и абсолютного полового воздержания. В последнем же случае данная половая организация утрачивает свои типичные черты; мало того – она обращается в свою противоположность, если кастрация была совершена в молодости или воздержание тянется ещё с молодых лет.

Но если, несмотря на эту общую тенденцию к асексуальности, дело иногда доходит до самых разнузданных сексуальных оргий, если половой момент играет главную роль в религиозных системах и ритуале, как мы это видим во всех решительно культах, то из всего этого мы можем вывести то неоспоримое заключение, что, как в жизни вообще, так и в религиозной жизни в частности, половой момент является самым важным двигательным импульсом.

Люди давно уже познали этот факт; поэтому они наперебой расточают бесконечные похвалы той церковной тактике, которая предоставляет своим служителям наслаждаться сексуальными радостями в тех границах, в каких это разрешено обыкновенному гражданину. Но при этом упускают из виду, что подобный процесс демократизации влечёт за собою самые печальные последствия: он подтачивает главное достояние священнослужителя – оккультную область, он отнимает у него высшую способность его – способность быть посредником между посю- и потусторонним миром. «Мы должны каким-нибудь таинственным образом создать для себя людей, – говорит пастор Нитак-Штанн в своём труде “Спаситель” (“Mittler”), – это – наша человеческая потребность. Нам нужны люди, в которых мы могли бы верить; если их не будет, мы потеряем веру в Того, Кого мы узреть не можем. Мы сами должны быть теми людьми, в которых можно верить; в противном случае мы начнём заблуждаться относительно Того, Который находится в нас самих».

Слова «Тот, Который находится в нас самих» можно было бы заменить словами «То, что находится в нас самих»; это было бы, правда, менее религиозно, но не менее спиритуалистически. Вот это именно «то, что находится в нас», и есть основа всего, возвышающегося над чувственностью и лежащего вне её. Всё то истинное и достоверное, что раскрывается нам в тайных науках и, прежде всего, в различных религиях, «простирается на ту часть органической жизни нашей, которая для нас самих представляется в виде чего-то загадочного, таинственного, чуждого и непостижимого. Та сторона нашего бытия, которая покоится не на рассудке, а на вере, не на достоверности внешних ощущений, а на неясном, смутном чувстве симпатии и антипатии, не на выводах критического разума, а на бессознательном, инстинктивном влечении, – эта таинственная половина нашего бытия и составляет ту почву, которой питаются корни тайных наук»