Секретные люди - стр. 6
Статский советник начал перебирать добычу, морща лоб и напевая под нос что-то унылое. Азвестопуло, собравшийся уже уходить, сел напротив и тоже сделал задумчивое лицо. Так длилось долго, и вдруг Алексей Николаевич сменил минорную мелодию на мажорную. Он пересчитал узлы на черном шнуре и ухмыльнулся:
– Попались.
– Кто и куда? – не понял грек.
– Скажи, Сергей, кому из военных присвоен черный цвет мундирного прибора?
– Артиллеристам и саперам.
– Верно. А синий?
– Кавалерии.
– Зеленый?
– Пехоте.
– Молодец. Теперь вопрос потруднее: сколько пушек у нас в артиллерийской бригаде?
– Э-э… черт ее знает. Сто?
– Загнул, – продолжал веселиться статский советник. – Уточняю: в бригаде два дивизиона, в каждом по три батареи, а в батарее по шесть орудий. Сколько получается?
– Тридцать шесть.
– А теперь пересчитай узлы на черном шнуре.
Помощник сосчитал и воскликнул:
– Тридцать шесть!
– Сообразил? Это результат наблюдений за железнодорожными перевозками. Агент сидел где-то на полустанке и считал идущие в сторону фронта поезда. Пехоту перевозят в теплушках по сорок человек…
– Точно, там еще написано: «Сорок человек, восемь лошадей», – вспомнил помощник.
– Именно. И муды[14], в смысле пехоты, у нас в армии больше всех. Посмотри, сколько узлов на зеленом шнуре: две сотни с лишком. Один вагон – один узел. Получается восемь тысяч солдат, неполная дивизия.
– Черные узлы – значит, мимо проехала артиллерийская бригада, – подхватил коллежский асессор. – Пушки везут на открытых платформах, сосчитать их легко. Но почему так мало отмечено конницы?
– А она почти вся заранее стояла на границе, – пояснил Алексей Николаевич. – Таков был план мобилизации. Пока еще из отдаленных окраин приедут в пехотный полк запасные. На это время врага должна сдерживать кавалерийская завеса. Ведь у германцев срок мобилизации двенадцать дней! У австрийцев – восемнадцать. А у нас помнишь сколько? С ратниками – сорок два дня!
– Однако… – возмутился помощник. – Это из-за наших расстояний?
– Да, и из-за слабой железнодорожной сети. Германцы так и рассчитывали: пока русские собираются с силами, сокрушить Францию, а потом всеми корпусами обрушиться на нас. Кайзер Вильгельм сказал: «Обед у нас будет в Париже, а ужин – в Петербурге». И ведь чуть не получилось!
Сыщики помолчали. Действительно, в августе Париж едва не пал. И русским пришлось ускорить неподготовленное из-за спешки вторжение в Восточную Пруссию, чтобы спасти союзника. Немцы оказались вынуждены срочно отослать туда с Западного фронта два корпуса. В результате армия Самсонова была разгромлена, сам генерал пустил себе пулю в висок. Другая армия, Ранненкампфа, понесла большие потери и ретировалась обратно за нашу границу. Но Париж устоял…
Сергей разглядывал шнуры, даже понюхал их.
– Мазутом пахнут… Мы не сможем найти этого наблюдателя. Мало ли у нас полустанков.
– Завтра утром бери их в охапку и неси на Знаменскую. Пусть ребята начинают искать Веделе. А мы примемся за Пашку Бравого.
На Знаменской набережной размещалось контрразведывательное отделение штаба Петроградского военного округа.
Сыщики надели пальто и отправились по домам. Расставаясь, Лыков сказал помощнику:
– Дело дрянь. Фартовые сговорились со шпионами. Мне надо встретиться с Рудайтисом.
Илларион Рудайтис, он же в прошлом налетчик Ларька Шишок, а сейчас успешный промышленник Вырапаев, был главой преступного мира Петрограда. Тем, кто в среде блатных называется «иван иваныч». Кличка у Рудайтиса была подходящая: Сорокоум. Только что Лыков с Азвестопуло спасли от верной гибели его брата, вытащили из колымских гор, где страшный Сашка Македонец уже приговорил Михаила к смерти. Теперь Сорокоум считал себя их должником. На это сыщик и рассчитывал.