Секрет Любимова - стр. 34
24 апреля
Два дня битвы за сохранение Любимова, за сохранение театра. Все встали грудью как один, как сплошная стена.
Наступило тяжелое для театра, для всех нас время, и вот оно-то и определит наши индивидуальные человеческие и гражданские позиции, проверка на вшивость пришла.
У меня нет желания эти дни описывать подробно, по часам, хотя, может быть, это-то и будет самым интересным для потомков, коль они начнут разыскивать нас. Запишу, что придет, застучит в память. Сразу такое событие, да оно еще и назревает к тому же, не охватишь глазом, не оценишь чувством, не сообразишь по ходу.
Первый день – 22 апреля – день слухов, исходит из гл. квартиры, в основном от жены – жена не станет врать, – слухи подтверждаются еще кем-то посторонним, поднимается шухер, народ хочет найти козла – директор и заместитель – собирается комс. открытое собрание, я секретарствую, Венька председательствует, выносится решение.
Поносят Дупака, Улановского, приходит Дупак:
– В чем дело? Почему не пригласили меня? Я пока директор, член партбюро…
– Здесь критикуется ваша работа…
– Я бы вам объяснил, вы пользуетесь какими-то слухами…
Венька предлагает подвести черту. Дупак просит слова. Голосуем. Слова не дают. Он начинает кипятиться. Уговорил, дали слово… Просит ознакомить с протоколом. Объясняем на словах; видно, как его страшно интересует, кто именно и что в подробностях говорил. Уже потом:
– Дайте мне протокол, я – коммунист, я имею право контролировать действия комс. организации.
Протокол не у меня. Он у Киселева. Киселев посылает его к Губенко, Губенко говорит, что потерял ключи…
– Какие ключи?
– От места, где лежит протокол.
Решение отпечатываем на машинке. Передаем его в партбюро. Дупак звонит Шабанову[53] (читает по тел. нашу бумагу). В три часа они уезжают в райком.
Первые слова Шабанова, как появились наши деятели:
– Что там у вас, Славина руководит театром? Вы даже не знаете, что у вас происходит собрание.
Почти никто не уходит из театра. Митингуем, готовы на все: положить заявление об уходе, массовый уход, забастовка.
– Без права поступления в театры Москвы и Ленинграда. – Готовимся в таксисты.
Вечер. «Десять дней». Антракт. Труппа собралась в большой гримерной. Приходят Дупак, Глаголин, Голдаев – члены бюро. Труппа требует ясной информации о положении дел, о судьбе гл. режиссера. Я пишу.
Глаголин: Сегодня было комс. собрание, которое приняло резолюцию, в которой просило партбюро разъяснить положение дел и прекратить распространение зловредных слухов о снятии Любимова.
1. Репетиции сп. «Живой» прекращены с ведома Ю. П. Сначала хотели вывесить приказ, но Ю.П. попросил этого не делать, написал докладную записку, где заверил партбюро, что они с автором будут дорабатывать литературный материал, чтобы усилить, уточнить его идейную направленность.
2. Насколько мне показалось, некоторые товарищи сомневаются в деятельности бюро. Напомню, что все спектакли обсуждались и принимались бюро, и бюро вперед всех отвечает за все события. Я хочу сказать, никаких расхождений с Ю.П. нет, бюро поддерживало и будет поддерживать парт. линию гл. режиссера.
3. Сегодня я и Дупак были у Шабанова. Т. Шабанов сказал: «Приказа о снятии нет, и вопрос так не стоит».
4. В трудное для театра время защита театра состоит не в анархии, а в выдержке и организованности, в разумности поведения, поэтому я думаю, что все наши действия есть одного плана – в защиту Ю.П.