Сделка - стр. 53

Но я была благодарна Дарису за передышку. Если бы он начал говорить со мной, я могла бы сорваться: мне хотелось вцепиться ему в волосы и бить его, кусать, царапать. Тогда он бы приказал не причинять ему вреда, и в следующий раз, когда Дарис полезет мне под юбку, я бы даже оттолкнуть его не смогла, что уж говорить о припрятанном мной ржавом, но еще крепком ноже, который я зашила в складку юбки.

.

Я так ждала возвращения Келлфера! Уже все продумала: пусть я не в силах сказать ему о приказе Дариса, намекнуть-то смогу. Попросить его прочитать мои воспоминания — и он все сам увидит.

Стараясь не выдавать себя, я следила за ним: как он подошел к Дарису, положил ему руку на плечо и что-то сказал, как потом читал какую-то книгу на деревянных пластинах, даже не бросая на меня взгляда, как вставал, чтобы разжечь очаг и поставить на него воду. Мне нравилось думать о нем, наблюдать за плавной пластикой его движений, слушать низкий мелодичный голос, когда он рассказывал своему сыну о происшествиях в городе, пусть и игнорируя меня.

Мне представлялось, как Келлфер снова обнимает меня в темноте, и как я жмусь к его плечу, и как щекой ощущаю шелковое прикосновение волос. Келлфер был недосягаемым, далеким, не моим, я понимала, что могу стать лишь случайным развлечением, но это меня не особо волновало. Мое уже зародившееся, а теперь крепнущее чувство, от которого в районе солнечного сплетения будто распускался огромный цветок, казалось дороже всего, что у меня осталось на этом свете. Оно было моим, только моим, как тот заросший высокой травой выход из тоннелей, и даже Дарис не мог ничего с ним сделать. Келлфер же не смотрел на меня, и мне начало казаться, что поцелуй остался какой-то иллюзией надеявшейся на спасение чудачки, мечтой, самой себе рассказанной красивой сказкой. Сердце щемило, когда Келлфер раз за разом проходил мимо меня, не обращаясь, ничего не спрашивая.

И все-таки я верила ему. Сказал, что вытащит — разве стоило сомневаться?

Мерзкий голос внутри меня говорил мне, что отец с сыном часто ведут себя сходно, и если так, то верить словам Келлфера глупо. Что, как и Дарис, он может желать лишь удовлетворить свою страсть — и бросить меня в руки своего сына как использованный, ни на что не годный материал, как вещь, которой считал меня Дарис.

Переубеждая себя, я искала и подмечала различия между ними. Дарис и правда походил на отца внешне, хотя волосы его были светлее и вились более крутыми локонами, а в лице имелось больше того, что я про себя называла изнеженностью: губы пухлые, красные, более узкий подбородок, тонкие ноздри. И глаза!.. Как у разных людей могут быть такие одинаковые — глубокие, зеленые как бутылочное стекло, яркие, выразительные — глаза? Но Келлфер был непоколебимым, сильным, как скала, последовательным и внешне холодным. Дарис же весь состоял из углов и противоречий, и явно очень зависел своим настроением от происходящего вокруг, а в дурное расположение духа его могла ввергнуть даже мелочь. Келлфер не пытался меня уязвить, а Дарис с удовольствием заявлял свою власть раз за разом. Такие разные! Они не могли быть из одного теста, не могли рассуждать одинаково, не могли оба просто лгать!

.

-Почему Илиана сидит там? - спросил Келлфер походя, но мне показалось, что я слышу беспокойство в его голосе.