Сделка - стр. 36
-Отец мне сказал. Он считает, все происходило постепенно, и даже он не сразу смог понять, что что-то не так.
Значит, Дарис поверил не мне, а Келлферу.
-А где он?
-В большом гроте.
Грот, который мы называли большим, служил нам кухней, и там же располагались постели мужчин. Проход между гротами, низкий и узкий, на расстоянии десяти шагов от входа резко поворачивал, так что даже если в большом гроте горели свечи или что-то происходило, мы не могли этого увидеть. Услышать тоже: песчаник, в котором был выдолблен большой грот, глушил звуки, а эхо гуляло только в полностью обшитых камнем коридорах. Тем страннее прозвучало следующее предположение Дариса:
-Наверно, прислушивается.
-Как он может оттуда что-то услышать?
-Шепчущие умеют усиливать слух и зрение, - пожал плечами Дарис. - Может быть, и ты научишься.
Даже не скрывая от себя, насколько мне важен ответ, я спросила:
-Даже если он может, зачем ему слушать?
-Чтобы понять, не пытаюсь ли я убить тебя.
-Ты хочешь убить меня? - Сердце ухнуло вниз. Представилось, как Дарис приказывает мне перестать дышать — и я перестаю.
-Нет. Я люблю тебя. То, что ты сделала, не меняет того, как глубоко я узнал тебя за это время. Да, тогда я был под дурманом, но сейчас так же ясно помню каждый наш разговор, как помнил несколько часов назад. Только раньше все, что ты говорила, я воспринимал как попытку соблазнить меня. Протрезвев, я могу, пожалуй, действительно понять, о чем ты рассказывала и чем делилась со мной. Мне больно за тебя, я жалею тебя. Я даже понял бы, если бы ты прожарила мне мозги сознательно — и все же ненавижу ситуацию, в которую ты меня поставила, и то, каким ничтожным меня сделала. Но все равно я рад, что мы вытащили тебя. Это ты хотела услышать? - говорил Дарис ровно, и лишь на последней фразе голос его дрогнул.
-Прости меня, - снова попросила я, будто это что-нибудь могло изменить. Меня душили слезы.
-Возможно, тебе будет интересно узнать, - продолжил Дарис, - что я принял решение вытащить тебя еще до того, как ты заметила меня. Сразу, как увидел. Не потому, что ты невероятно красива, хотя ты и невероятно красива. - Он грустно усмехнулся. - А потому что ты была своей, попавшей в плен к чужакам, потому что ты сидела в клетке, как животное, и вид у тебя был несчастный и потерянный. То, что ты провернула, даже и не требовалось, Илиана. Я бы вернулся и без этого.
Он с силой сжал виски ладонями и снова закрыл глаза.
-Прости, - повторила я. Другие слова не шли на язык. Я понимала, что он ждет чего-то еще, и выдавила из себя: - Твой отец считает тебя очень достойным и добрым человеком.
-Мой отец... - Кажется, мои слова позабавили Дариса. - Достойным он меня назвать не мог. И я не так уж и добр. Просто он настолько не добр, и его подход к жизни так отличается от моего, что я кажусь ему добрым. Отец, кстати, доброту считает за слабость, а то и за глупость.
Это было неожиданно.
-Что ты имеешь в виду?
Дарис повернулся ко мне и заслонил свет свечи.
-Что если бы на моем месте оказался он, то одарил бы тебя вниманием не больше, чем собаку на привязи.
-Ты ревнуешь? - удивленно и потому чересчур прямо спросила я, вспоминая, каким наваждением была эта мысль для Дариса раньше.
-А нужно? - Он поджал губы. - Не думаю, что это имеет смысл, - ответил Дарис сам себе. - Моему отцу никто не нужен. Люди для него — игрушки, служащие его целям.