Счастье моё невозможное - стр. 32
*«За отличие в охране государственной границы»
Друзья, огромное вам спасибо за тёплые слова и поздравления!
30. Глава 28
28.
Пускай подлец из грязи в князи вышел.
Пускай глупца ласкает двор и знать..
Но честь - она всего превыше!
Умри, гусар, но чести не утрать…
Уже когда все разошлись, Янек с Симоновым ещё сидели на кухне.
- Мам, иди. Отдыхай. Я сам помою и уберу.
- Янкеле, ну как же...
- Иди. Мы недолго.
Янек еле выпроводил маму. Конечно, она догадалась, что его версия про то, что "такие медали давали всем, кто в учениях участвовал", не совсем правда. А скорее, совсем не правда. Уж очень строгое было лицо у Симонова, когда мужчины эту медаль обмывали. И слишком бережно к ней относился Янек.
Она ещё покрутилась возле кухонной двери. Но сын с тренером говорили едва слышно. Слова не все понятные. Будто и не по-русски. Зоопарк какой-то. То слон, то хвост, то кингконг.
- Я в школе был. У Анатолия Викторовича, - делился Янек, - Математичка в коридор выползла. Чуть глаза не выронила. Если бы не тренер, не пошёл бы туда. Только снова чувствовать себя ненормальным каким-то.
- Ненормальным? Ты-то? Ещё историю про "близнеца" своего хочешь?
Янек кивнул. Он уже и сам сросся с этим парнем. Таким же "неправильным", как и он сам.
- Нас после Афгана перевели на курорт в Одесский погранотряд. Застава прямо над пляжем в Лебедевке. И вся компания тоже туда же. Васекин, Науменко и эти трое из ларца, одинаковы с лица. Только к Лёве и Хаиму родители приезжали так часто, как могли. Они пообеспеченнее. А к Мойше мать добраться не могла. Поручили нам как-то сопроводить в Одессу секретчика со сломанной шифровальной машиной. Мойша с мной поехал, хоть такая возможность с мамой повидаться. По пути Мойша из первого телефона-автомата за две копейки звякнул домой. Мы доехали до отряда, потом до мастерской. Ну и водитель в туалет захотел. С кем не бывает. Мойша и сказал, тормози на углу, я тут отсидел десять лет. И мы втроём к нему в школу зашли. Ну дальше — картина маслом… Мойша в "афганке", в лифчике и с автоматом. Стволом вверх, чтобы детей не пугать. В машине же это добро не бросишь. Одна мадам-учительница, чуть его увидев, практически по стенке сползла. Другая сменила траекторию и забыла, куда шла. Я вообще не понял, чего это они. Мы потом в гости к его маме зашли. Она тоже, вот, как твоя, стол накрыла, охала, плакала. И проговорилась. Эти дамы-учительницы, встретив его мать в магазине вот буквально за неделю до этого, додумались спросить у неё, сколько лет дали её сыну. Представляешь? Вот так маму своего ученика и спросили! При этом обе еврейки! И в то же время, когда из мы их той школы выходили, выбежала простая тётка. Повар из школьной столовой. И Мойше в руки суёт кулёк с пирожками. Оказалось, мама его одноклассника. Они обнялись. Она его как родного расспрашивала. А ты говоришь: ненормальный, неправильный! Что люди говорят, это только слова. И это о них самих. Не о тебе. Люди разные. В одной и той же ситуации один пнет, другой подняться поможет. Понял? Ты иди своей дорогой. Лучше скажи, что со зрением?
- Что, так заметно?
Симонов хмыкнул. Он-то за всю службу таких случае видел не один десяток.
- Сотряс? Периферия?
- Да, рябит.
- Сильно тебя приложили?
- Так-то вроде не очень. Сознание не терял.