Счастье моё невозможное - стр. 29
Губы шептали что-то бессвязное: "Авраам иш эа-хэсед, Ицхак нээзар би-гвура, Яаков клиль тифэрэт, у-тэватэль мэ-алейну коль гзерот кашот вэ-раот..." , - это он слышал от бабушки. Она шептала над ним, когда маленьким он болел. Дальше Мойша не помнил и клял себя, что так и не выучил ни одной путной молитвы ни на одном языке.
Сквозь свою молитву Янек слышал, как Илья в "матюгальник" пытается связаться с отрядом. Но судя по мату, ничего не выходило.
Машину швыряло по выбоинам. Янек только крепче держал Тима. Что сейчас сказать Татарину, вцепившемуся в руль едва ли ни зубами? Он должны добраться. Должны успеть.
Метров за тридцать до КПП отряда Слон высунулся на половину туловища в окно и заорал: "Трехсотый! Рексом! Ветслужбу!" Сверху добавил матерную тираду, чтобы ускорение было максимальным.
Дежурные, до этого мирно кемарившие, забегали, как ужаленные, стоило Слону, всему в крови, выпрыгнуть из машины.
Вызвонили санчасть. Им навстречу уже бежал молоденький солдатик-ветеринар.
Пытались убедить Мойшу пойти в санчасть.
- Тима сначала! - упёрся Горовиц, - Я в порядке.
В этот момент у него перед глазами поплыло. Всё же по голове его приложили знатно. Едва не рухнул под ноги к Татарину.
- Мойша, надо к доку.
- Потом. Я в норме.
- Ни хрена ты не в норме! Сотряс точно! - положил Горовицу на плечо ладонь Акимов.
- Слон... Я не пойду. Пока с Тимом...
- Пойдёшь, - Егоров смотрел серьёзно, - Вот Тима прооперируют. Он меня спросит, где Мойша? Я ему что отвечу? Что ты без сознания? Вали в санчасть. Это приказ. Я пока радисту местному рыло начищу.
- Может, рация не добила. Аккумуляторы-то дохлые, - еле разговаривал Янек.
- Сам ты дохлый, Мойша! Будешь, если сейчас же в санчасть не сдристнешь! Эфир у него был занят чем-то... И сейчас к нему придёт северный пушистый зверь.
*ИПП - индивидуальный перевязочный пакет
28. Глава 26
26.
"Настоящая жизнь в городе начинается тогда, когда в него входят военные. "
На станции "Даурия" в поезд садились сразу четыре пограничника. Егоров, Акимов, Самарин и Горовиц. Янек ехал в отпуск. Ребята - домой. На дембель.
После инцидента с задержанием нарушителей и ранением служебной собаки в отряде был большой кипиш . Проверяющих понаехало.
Отправив-таки практически силой Горовица в санчасть, Акимов и Егоров начистили рыло отрядному радисту. Били молча. Даже не матерились. Жаловаться тот не решился, себе дороже. У него был занят эфир, пока тревожная группа пыталась связаться с отрядом.
После он получил по уже битой морде ещё раз. Майор Васекин лично выдал порцию. На русском народном живописав, как все долгие тринадцать километров его бойцы везли раненого пса к врачам.
- Такие, как ты, потом про дедовщину рассказывают. А ты правду скажи... Сможешь? Как ты тут развлекался... Пока группа... Мать твою...
Тревожная группа в полном составе получила от командования медали "За отличие в охране государственной границы". У всех на кителях красовались ещё и значки "Отличник пограничной службы" второй и первой степени. А у Горовица специальный знак "Инструктор службы собак".
В таком парадом виде они и грузились в поезд. Проводница всяких погранцов навидалась разных. Но эти были явно не в юбилейных значках.
Радость от отпуска Янеку отравляло две вещи.
Во-первых, он оставил Тима в госпитале. Опасности для жизни уже не было. Ветеринар сказал, что "собака под списание с розыскной". Это означало, что оставшийся срок службы Тим проведёт, как охранник. Это, конечно, губило собаку. Но собачья пенсия - в восемь лет. И только тогда её предлагают забрать тому инструктору, который с ней работает последним.