Счастье моё невозможное - стр. 17
Янек налил чай. Достал пирожки. Уселся напротив. Решил, что никакая информация лишней не будет. И если уж тренер решил что-то рассказать, а делал он это не часто, значит оно того стоит.
- Лёва..., - Симонов взял пирожок, - Слушай, а вкусно! Ну, так вот. Лёва - мастер спорта по стрельбе. Снайпер. Гибкий, как кошка. Ходил бесшумно. Тоже несчастная любовь. Застукал свою зазнобу на пляже с другим парнем. Чуть не утопил обоих. В Америке теперь живёт. Где-то на ранчо учит туристов стрелять.
Симонов взял ещё один пирожок.
- Хаим, значит. Такой, знаешь, коренастый парень. Разряд по дзю-до. Мама в универсаме работала. Папа закройщик в центральной ателье. Сам учился в медучилище. Влюбился. В женщину на восемь лет старше и с ребёнком. Говно со всех сторон до небес кипело! И женщина там себя некрасиво повела. Ушёл в армию санинструктором.
Янек отхлебнул чай. Примерил ситуацию. Ребёнок? А каково ребёнку-то было? Сначала мать с отцом, получается, ссорились. Потом у матери парень. И ним не вышло... И у Хаима проблемы были, пожалуй, не меньше, чем у него.
- Женился потом через год после дембеля. На другой, - среагировал тренер на удивлённый взгляд Янека, - Я был на свадьбе в Одессе. То ещё зрелище!
- Могу себе представить, - буркнул Горовиц, - Опыт есть.
- Там тоже на свадьбу явились друзья жениха прямо в афганке? И распугали весь местный бомонд?
- Нет, я там взорвал тётю Сару.
Симонов расхохотался.
- Серьёзно? Взорвал? Чем?
- Новогодней хлопушкой, - пожал плечами Янек, мол, чего тут удивительного.
- М-да, думал я, что ты на Мойшу похож. Но, получается, ещё больше, чем мне казалось. У того, правда, была только мать. Бабушка умерла. Дедом он звал вообще соседа по коммунальной квартире. Я, честно скажу, когда эта команда прибыла, я спросил старшего, где он взял это убожество. А парень, метр с кепкой в прыжке и на роликах. Но крепкий, зараза. В теннис оказывается играл. После курсов ДОСААФ водил всё, что движется. И тоже, представляешь, любовь-морковь, завяла ботва. Этот духов рвал. А не тётю Сару. Тоже в Америке сейчас. Мать увезла. Так вот, эта команда всегда на боевых выходах была, а не на кухне сидела. И целая в полном составе вернулась.
- Моя тоже хотела, - вынырнул из своих мыслей Янек.
- Чего?
- Мама. В Америку. Но там у нас прямых родственников нет. Только в Израиле. А там опять стреляют. Мама туда не хочет.
- А ты?
- Я не думал пока. Мама хочет. Бабушка говорит, что уже один раз эвакуировалась. И теперь тут помирать будет. Получается, что не один я - "горе еврейского народа"?
- А кто тебе такое сказал?
- Вообще-то, мама. Но там на свадьбе один военный был. Так он сказал, что я будущий диверсант. Шутил так, значит.
- Хм, шутил, говоришь? Может и не шутил. Поглядим. Тебе когда восемнадцать? В январе?
- Да. Четырнадцатого.
- Я думаю, не стоит тебе эти месяцы дурака валять. Поговорил тут со своими. Во-первых, тебя возьмут в спорт школу вести детские группы. Это какие-никакие деньги. А во-вторых, на курсы кинологов можно пойти. Мой отец говорил, тебе собаки нравятся. Будешь готовый "гавчик".
- Кто? - не понял Янек.
- Инструктор службы собак. Ещё говорят "хвост". Ну, как? Годится план?
18. Глава 16
16.
На абсолютную и бескорыстную любовь способны только дети и собаки.
С августа Янек начал работать тренером. Оказаться "по другую сторону" было интересно. Он разглядывал мальчишек у себя в группе. Неужели он тоже был таким? Вот точно же не был.