Сборник рассказов. Фантастика и фэнтези. Осколок памяти - стр. 5
Тогда я стал всматриваться в подсвеченные разными цветами клавиши пульта управления с различными значками, некоторые из которых показались мне смутно знакомыми. Наконец, взгляд мой упал на крупную красную клавишу, вызвавшую ассоциацию с тревожной кнопкой, которая предназначена для оповещения о тревоге и, одновременно, о срочном сборе экипажа в рубке управления.
– Надо же, моя память в последний момент милостиво сообщила мне об этом!
Я осторожно приблизил ладонь к этой клавише, и тут же взвыла сирена, светящиеся нити слабо завибрировали. Я представил себе, как громкий сигнал сирены, сдублированный спрятанными в стенах коридоров динамиками, разносится по кораблю, отражаясь от стен, и стал ждать выживших членов экипажа звездолёта. Я терпеливо сидел и ждал, прошло десять минут, двадцать, но никто так и не появился.
– Неужели я единственный выживший на этом корабле? – с ужасом подумал я. – Где все?
Я до боли в глазах вглядывался в главный экран, пытаясь заметить хоть малейшее изменение в раскинувшемся передо мной невозможном звёздном узоре, но так и не заметил никакого движения.
– Может быть звездолёт висит на месте в бесконечной чёрной бездне, полной бездушных звёзд и не двигается? А, может быть, звёзды так далеко, что я этого движения не могу обнаружить? А, кстати, почему молчит ИРП? Возможно потому, что я к нему не обращаюсь. Искусственный разумный помощник, по идее, должен знать всё о том, что произошло на звездолёте.
– ИРП, – позвал я, – сообщи мне, пожалуйста, что здесь произошло?
Ответом мне была тишина.
– ИРП, – позвал я громче, – откликнись!
И снова ни звука.
– Да что же тут случилось? Судя по тому, что после сигнала «Тревоги – Вызова» в рубке управления так никто и не появился, я, действительно, – единственный выживший на этом корабле, хотя, возможно, есть кто-то раненый, который не может двигаться, или находится без сознания. Нужно осмотреть внутренние помещения звездолёта, управлять им я всё равно не умею. Впрочем, может быть, и умею, но не помню, как это делается. Я чувствую, что память возвращается ко мне, но как-то уж очень медленно и обрывочно. Вот что я помню очень хорошо, так это себя шестилетнего, справляющего свой день рождения с друзьями.
– Фантасмагория какая-то!
Я заставил себя встать и поплёлся из рубки обследовать звездолёт. И снова полутёмные коридоры, подсвеченные аварийным освещением из длинных полосок молочного цвета, и нити, нити разноцветной паутины везде. Нити с тихим звоном лопаются при их пересечении, гладкие стены отражают мой нечёткий силуэт, в тишине негромко звучат мои шаги. Мне немного страшно, кажется, что из-за очередного поворота выглянет какое-то неземное чудище, или, того хуже, выйдет зомби одного из членов экипажа. Мрак стелется впереди и позади меня, аварийное освещение даёт совсем немного света. Побродив по коридорам, которых оказалось не так уж много, я сумел обнаружить шесть отдельных жилых отсеков для членов экипажа, считая вместе с тем, в котором я очнулся. От прикосновения моей ладони к подсвеченной жёлтым светом панельке, отворяющей дверь каюты, я сумел открыть только три из пяти. Два отсека мне не поддались, сколько я не жал на эти панельки. Но три открытых каюты, вопреки моим надеждам, оказались пустыми, а две оставшиеся ответили на мои призывы молчанием. Я тщательно обследовал открытые мной каюты, они, несомненно, жилые.