Сажа - стр. 2
– Я, – прохрипел он с одышкой, – вчера, чёрт его возьми, послал своего дорогого помощника решить проблему с моей продырявленной крышей, – указал он пальцем наверх, – этот мудак обратился в какую-то херовую, я извиняюсь, службу и на сегодняшнее утро крыша опять текла, как, не при детях будет сказано, сучка в брачный период. Я подумал, что это надо решить самому, а у вашей компании нехеровая репутация. Качественно и недорого, если я не ошибаюсь?
– Да, именно так. Но будьте добры, дит Вильсман, успокойтесь. Абели, – обратился он к секретарше, которая стояла, сжав руки в замок, – всё хорошо, не надо никакой охраны. Закрой дверь и продолжай работать, – он выхватил из моих рук бумаги, – а лучше вот. Рассчитай молодого человека. А ты уступи место диту, – посмотрел он на меня, – и подожди где-нибудь в стороне. Итак, дит Вильсман. Я так понимаю, у Вас течёт крыша.
– Ещё как, блять, течёт. Хлещет. Дай мне рукастого засранца, пускай починит уже всё.
– Никаких проблем, дит. Сейчас же пошлю к вам компетентного специалиста. Крыша каменная или деревянная?
– Деревянная.
– А из какого дерева?
– Да я помню, что ли? Крольница, вроде.
– Замечательно. Адрес будьте добры.
– 1/13/07. Там дом трёхэтажный, вход с главной улицы, дальше разберётесь.
– Конечно, разберёмся, не сомневайтесь.
Директор уткнулся в свой стол и стал водить пальцем по расписанию.
– Итак. Сейчас неподалёку от Вас работает один человек, и я сейчас же пошлю за ним по адресам, где он латает. Найдём мы его быстро, и он сразу же отправится к Вам, дит.
– Зачем? – вмешался я. – Извините, дит директор, но с крольницей и я справлюсь. Немножко загустить на огне и потом смешать с аравихой. Я замажу, никто даже не заметит. Ни за кем посылать не надо, я сейчас же отправлюсь, будет быстрее.
Оба уставились на меня.
– Парень, видать, дело говорит.
– Нет, дит Вильсман, это не в его компетенции. Он работает только во втором и третьем районе. Тем более, у него сегодня выходной.
«Плевать я хотел на выходной. Такие толстячки из первого района на свои дома денег не жалеют, и я мог бы отхватить что-нибудь для себя». Но директор был непреклонен.
– Ладно. Тогда жду сегодня же твоих рабочих. И. Да, спасибо, – прохрипел толстый и лысый.
Дит Вильсман встал со стула, явно приложив немало усилий, повернулся, и отправился к выходу. Как только он захлопнул за собой дверь, директор обратился ко мне.
– Ты можешь идти.
– Но зачем Вы меня попросили остаться?
– Видишь ли, доктор Вильсман, как ты мог заметить, слегка экспрессивен, я, так сказать, уже наслышан о нём. Мне нужен был свидетель, если бы вдруг он начал здесь что-то ломать. Теперь ты свободен.
Я попрощался с директором, забрал заработанные мною деньги и спустился вниз на улицу.
Засунув руки в карманы своего брезентового плаща, я сошёл на каменный путь домой, опустил подбородок к высокому воротнику своего свитера и глядел, как серый рисунок каменной кладки быстро улетает под ноги. Вокруг всё было знакомо и скучно: слева от меня стена отгораживала первый район от второго, явно укреплённая после прошлой попытки бунта, а справа торчали, как пеньки, короткие и нелепо пухлые дома. Я шёл здесь не первый раз и далеко не в первый раз думал о том, что даже такие серые квадратные пеньки куда лучше наших мерзких деревянных дырявых домов. Я вспомнил того «доктора» и очередные мысли о несправедливости вызвали воображаемую тошноту – каждый раз при виде толстого мерзавца, я понимал, что так всё и будет – его дети получат возможность жить и работать в первом районе, общаться с властью, а, возможно, и стать властью. Им всё время будут вколачивать в голову, что они – особенные, что они выбраны судьбой. И эти «выбранные судьбой» начнут плевать на всех вокруг, кто ею не выбран. Но, как и было раньше, их грамотно научат работать, они будут читать, учиться и толстеть. Они вырастут и станут хорошими учителями, докторами или художниками, или, в конце концов, строителями в первом районе. Всё так, как и происходило уже десятки лет. А в это время чей-то сын из третьего района будет кормить чью-то, возможно, дочь из первого, своим собственным грязным и тяжёлым трудом. И выбора у этого мальчугана не будет. Как и не было ни у кого.