Саван алой розы - стр. 12

— Знаешь, Елена, этот человек, господин Кошкин, показался мне вполне порядочным. Думаю, такой, как он, не станет сплетничать о том, что прочтет в маминых дневниках.

— Так ты отдала ему дневники? Все?

Об этом девушки говорили накануне, и все-таки Елена, кажется, не верила до конца, что Саша пойдет на это.

— Лишь те, что успела перевести. Около половины.

Саша поймала на себе недоверчивый взгляд подруги. В нем даже была доля опаски: Саша и сама считала все ею сделанное большой авантюрой. Но если Саше действительно было чем рисковать — честным именем семьи и доверием братьев, — то Елена из одного только участия болела за нее всем сердцем.

Но страхов подруга высказывать не стала. Сдержанно кивнула и поторопилась к детям.

— Все к лучшему, Сашенька, ты правильно поступила! — подбодрила ее Елена напоследок.

Мнением ее Саша дорожила. Елену даже Денис слушал с уважением, доверял гувернантке своих детей всецело! А вот саму Сашу к их образованию и близко не допускал. Боялся, видно, что привьет она им что-то, чему научила ее баббе-Бейла. Напрасно совершенно. Никаких особенных тайн бабушка-иудейка Саше не поведала, разве что баловала да любила ее беззаветно, как никто после бабушкиной смерти Сашу не любил. Племянники еще малы — Пете двенадцать, а Люсе десять — и пока что обожают тетушку, как умеют обожать только малые дети. Однако Саша знала, что скоро они подрастут, и обожания того она лишится. А потому ценила каждый миг, проведенный с малышами. Водила на прогулки, читала книжки и укладывала спать. Присутствовала в классной и помогала Елене да нянюшкам всегда, чем могла. Помогла бы больше, да запрещал брат Денис. Ну хоть платье Люсе выправила — и то хорошо.

С тоской глядя, как Люся с Петей подрастают, Саша отчетливо понимала, что никаких других детей она воспитать не сможет. Свои собственные у нее едва ли когда-то будут… Уж если Сашу не взяли замуж в восемнадцать, то сейчас, когда ей идет двадцать седьмой год, не возьмут тем более. Двадцать семь — это же практически тридцать. Даже самую хорошенькую девушку не возьмут замуж в тридцать лет. Что уж говорить про Сашу с ее ужасным носом?

Была некоторая надежда, что второй брат, Николаша, когда-нибудь женится, и у него появятся дети, которых Саша сможет воспитывать, — но надежду эту безжалостно убивала Елена насмешливыми своими суждениями:

— Николай Васильевич — женится? Не смеши меня. Твой брат — мот и повеса, Саша, он умудрился подчистую прокутить свою часть наследства, хотя со смерти вашего батюшки еще и пяти лет не прошло! Верно, так и будет до старости сидеть на шее брата. Такие не женятся. А вот дети… не удивлюсь, если они у него уже есть!

Саша в ответ на такие смелые речи немедленно краснела:

— Право, что ты говоришь такое, Еленочка… Николаша бы никогда!..

Елена качала головой:

— Ах, да ты сама еще дитя, Саша!

Елена нередко позволяла себе насмешливый тон — но всегда лишь наедине с подругой. Местом своим она дорожила и при Денисе Васильевиче ничего подобного никогда бы не произнесла. Саше же она доверяла и в выражении чувств была искренна, что Саше даже немного льстило.

* * *

Уже вечером, уложив детей, Елена заглянула в комнату Саши, как делала часто, — пошептаться о женском. Тогда-то Саша рассказала обо всем, что на сердце, — и о следователе Кошкине, и о сомнениях своих, и, конечно, о Гансе. Тема Ганса поднималась меж ними уж сотню раз, и всегда Елена заканчивала ее неизменным упреком: