Сатир и нимфа, или Похождения Трифона Ивановича и Акулины Степановны - стр. 27
В прихожей раздался звонок. Трифон Иванович отпрянул от Акулины и заходил по комнате.
– Ну, ты вот что… Кто-то из христославов поздравлять идет, так ты не того… ты не очень… чтобы незаметно было… – говорил он. – Ты уж нежности-то при людях брось и содержи себя как ключница. Да лучше всего, если бы ты ушла к себе в комнату. А то что хорошего как бельмо на глазу торчать!
– Голубчик! – вскинула Акулина умоляющий взор на Трифона Ивановича.
Тот хотел что-то сказать, но было уже поздно. В столовую вошел визитер. Это был тот самый купец, который встретился в церкви и обещался зайти.
– С праздником! – раскланивался он, протягивая хозяину руку и кивая Акулине. – Вот и самого тебя застал.
– По рюмочке да закусить… – предложил хозяин.
– Да что по рюмочке! Былое дело. Сегодня уж и то спозаранку две выпил.
– А теперь третью можно. Бог Троицу любит, – откликнулась Акулина.
– Верно, сударыня, а только надо и себя соблюсти. Жена заказывала, чтоб поменьше… В одном доме рюмочку, в другом доме рюмочку – смотришь, и наберется.
– Ну, уж жены, известно… А смотришь, и сами рады выпить. Я сама дама, так уж знаю.
Гость наклонился к Трифону Ивановичу, кивнул на Акулину и спросил:
– Сродственница?
– Да… Из деревни выписал… и теперь держу на манер как бы в ключницах. Вдовый я человек… Хозяйство большое… приказчики… Всех накормить, напоить надо, – отвечал Трифон Иванович.
– Замужняя?
– Да и муж у ней есть, только непутевый.
– Зашибается вином?
– Зашибается.
– Что ж, доброе дело… И тебе хорошо, да и ей ладно.
– Что ж, господин купец? Выпейте же… – прервала его Акулина. – Трифон Иваныч как мужчинского сословия угощать не умеет, а вот вас дама угостит. Пожалуйте по рюмочке… Трифон Иваныч… Пейте и вы… Вы характера смирного, вам можно.
Она налила две рюмки водки.
– Надо уж с хозяюшкой вкупе… – поклонился гость.
– Ну, я дамского… Я вот из бутылки, которая послабже.
Поговорив о том, что перед праздником торговля была плоховата, гость стал уходить. Хозяин вышел провожать его в прихожую. Прощаясь с ним, гость улыбнулся и сказал:
– А важная баба она у тебя… манеристая… И из лица хоть портреты писать.
– Молода маленько. Мне надо бы постарше.
– Толкуй слепой с подлекарем! – подмигнул гость.
– Ты только, бога ради, Василий Иваныч, не подумай, чтобы здесь что-нибудь…
– Ну вот… будто я без понятиев к жизни. Не понимаю я будто, что ты человек вдовый и мужчина в соку.
– Уверяю тебя, что она сродственница, в сватовстве приходится.
– А ты капиталы-то береги… Поприпрятывай… Ведь у тебя племянники есть и племянницы. Да и себе еще понадобятся, коли Бог века продлит. Не век же ведь в лавке будешь торчать, а захочется и на покой.
– Да полно тебе… Какой ты невероятный!
– Нет, я дело говорю. Баба красивая, статная, деликатная… Подластится, да и выманит. Я ведь тебе, как соседу, советую. Двадцать восемь лет мы с тобой на одной линии торгуем, так уж, слава богу… Чего самому недомек, на то другой всегда надоумить может. Давно уж про нее у нас слух в рынке ходит, да все не верил я; и вот теперь своими глазами увидал.
– Неужто все узнали и процеживают меня?! – всплеснул руками Трифон Иваныч.
– А ты думал как? Шила в мешке не утаишь, а на чужой роток не накинешь платок. Одно могу сказать: баба важная, и вкус у тебя отменный. Сейчас видно, что губа не дура. Прощай.