Сатир и нимфа, или Похождения Трифона Ивановича и Акулины Степановны - стр. 26
– Ну что же… Отчего же… Дарите… Что ж тут такого? Отчего же и не подарить госпоже ключнице, которая для вас старается?
Василий тотчас же сбегал в приказчицкую и принес деревянный ящичек.
– Щикатулка-с… А там конфетное удовольствие… Щикатулка, чтоб иголки, нитки прятать, а конфектное удовольствие для забавы, – сказал он. – Пожалуйте, Акулина Степановна. Это ото всех приказчиков.
Акулина так и зарделась, как маков цвет.
– Ну, спасибо… вот за это спасибо… – заговорила она. – За это я вас тоже предпочитать буду.
Пили чай. Акулина долго не решалась сесть за стол при приказчиках и все посматривала на Трифона Ивановича.
– Ну, садись и ты для праздника, – сказал тот.
Она села. Разговор не клеился и со стороны хозяина ограничивался только вопросами: «Где был у обедни? Куда пойдете сегодня после чаю?»
Приказчики рассказывали, но скоро такой разговор иссяк. Акулина попробовала возобновить разговор.
– Ужасти как сегодня было жарко в церкви за обедней, – сказала она. – Мы с Трифоном Иванычем просто сопрели от жары.
На слове «мы» она умышленно сделала значительное ударение.
Приказчики кончили пить чай и стали подниматься с мест.
– Акулина Степановна! Закусить бы им да выпить… – сказал Трифон Иванович.
– А это уж потом… Вот спервоначала самовар уберем, а потом и закуску с выпивкой накроем. Уж вы не беспокойтесь, я сделаю, и все будет как следовает. Чего вам?.. Теперь я хозяйка.
Приказчики пятились к двери и кланялись.
– А со двора пойдете ужо, так насчет вина не очень… – наставительно прибавил хозяин.
– Да уж сегодня-то пущай выпьют для праздника как следовает. Я сердиться не буду, – отвечала Акулина.
Трифон Иванович бросил на нее строгий взгляд и хотел что-то сказать, но приказчиков уже не было в комнате.
Акулина подошла к Трифону Ивановичу, ласково погладила его сбоку по бороде и сказала:
– Вы у меня сегодня совсем милый и душевный такой.
XIV. Нимфа укрепилась
Часов около одиннадцати утра у Трифона Ивановича был уже в столовой накрыт стол для поздравляющих с праздником христославов. На первом плане, по обычаю, ютился окорок ветчины; далее стоял заливной поросенок, лежали на тарелках икра, сыр, селедка. Тут же помещались два графина – с очищенной и с рябиновой и около них рюмки. Была и «елисейская мадера», отзывающая мокрым тулупом, был ряд пивных бутылок. Когда все было готово, Акулина подошла к Трифону Ивановичу, положила ему свои руки на плечи и прошептала:
– Готово, Трифон Иваныч… Вся закуска готова… Приказчики также у себя в приказчицкой накормлены. Дала им водки графинчик, дала пива полдюжины. Послушайте, Трифон Иваныч, пойдемте и выпьемте теперь вместе, на манер как бы муж и жена…
– Вона! Вона чего захотела! Какой же я тебе муж и какая ты мне жена! – отвечал Трифон Иванович. – Не жена ты мне, а беззаконница.
– Так ведь из-за вас в беззаконницы-то пошла… Вас любя… Ну что бы вы без меня теперь были в праздник? Сирота сиротой. А теперь вам, по крайности, хоть выпить-то есть с кем.
Трифон Иванович улыбнулся и отвечал:
– Ну, пойдем выпьем… Что с тобой делать!
Они выпили по рюмке. От выпитого вина Акулина раскраснелась, обняла Трифона Ивановича и говорила:
– Милый ты мой, ведь вот ты хоть и старый, а я теперь тебя ни на какого молодого мужа не променяю, такой ты ласковый да обходительный. Что мне муж?.. У меня вон муж молодой и красивый, да что в нем, коли он норовит все в зубы да в скулу, а вы меня предпочитаете и никогда чтобы хоть пальнем тронуть или пинком.