Састер. Крымский детектив. Часть I (бесплатно) - стр. 38
– Посиделки старых пердунов.
Константин Михайлович в последний раз затянулся и с раздражением потушил сигаретку о фонарный столб. Бычок полетел в пакет.
– Станислав, – он чудом успокоил себя, – у меня всего один голос. А зная Аню и, особенно её отца…
– Я не нянька.
– Не перебивай меня! Следователь должен что? Направлять ход расследования! А не быть печатной машинкой… к неопытному оперу.
– УПК я знаю.
– Тебя Аня почему всюду за руку водит? Почему? Вот и получаешь. И получать будешь дальше. Кто кем руководит?
Слава заметно покраснел.
– Бать, я…
– Что «бать»? Ну что?! – голос зазвенел, и Константин Михайлович усилием воли замолчал, перевёл дыхание. – Ты почему к матери не пришёл?
– Нормальные люди день рождения празднуют, а не ходят на кладбище.
– Один раз в году, Слав. Всё, что я прошу, – прийти и поставить со мной свечку.
– Ба…
– Единственное, о чём я прошу.
– Ау? – Слава пощелкал пальцами перед лицом Константина Михайловича. – Она не видит твою свечку. Там её нет. Там пусто.
От слов сына будто ледяная, влажная рука скользнула по затылку и спине. Константин Михайлович почувствовал, что вот-вот сорвётся, но тут раздалась навязчивая трель. Слава неловко достал телефон, едва не уронил его и наконец принял вызов.
– Герасимов. Да. – Слава кивнул на вопрос невидимого собеседника. – Ну конечно, сын! По голосу неясно?
Константин Михайлович дёрнул головой, резким жестом надел наушники и направился в калитку из синего, как кровь, оргстекла. В груди все кипело, бурлило, будто чайник выключили, но он ещё не успел остыть.
– Кого вы задержали в океанариуме? – донёсся сквозь музыку в ушах возмущённый голос Славы.
Вопрос был, конечно, риторический.
#9. АНЯ
Тёмно-синяя машина с поцарапанной дверцей нетерпеливо посигналила, подгоняя Аню и Рыжего.
– По голове себе погуди, – огрызнулся Рыжий и пошёл еще медленнее.
– Конечно. Пешеход всегда прав, даже когда размазан по асфальту.
Рыжий скосил на Аню взгляд, но ничего не ответил.
Они пересекли зебру, и машина, рыкнув, разметав палые листья и пыль, помчалась вдоль набережной.
– Варенья и блинчиков, – сказала Аня и попыталась убрать волосы, упавшие на лицо. В наручниках это оказалось не очень удобно.
– А?
– Ты спрашивал, чего меня не устраивает в их меню. Нет варенья и блинчиков.
Аня подошла к витрине «Титаника» с неуместным французским триколором и двумя руками потянула дверцу. В отражении блеснуло небо в кружевах облаков, белые красавицы-берёзы вдоль дороги и синяя чаша залива.
– Только представь: блинчики с маслом, блинчики с мясом, блинчики с икрой…
В помещении было чисто и ухоженно. Пастельно-голубые стены оттеняли фотографии круизных лайнеров начала XX века, с карнизов тяжёлыми волнами свисали кремовые занавески. Деревянные стулья, старинные шкафы с псевдоантиквариатом… у двери – доска объявлений. Объявления хлопали на сквозняке, будто маленькие ладошки: экскурсии и отели, такси и прогулочные катера.
– …Блинчики с зеленью. Блинчики с грибами, блинчики с шпинатом… – Желудок утробно заурчал и окончательно прилип к позвоночнику. – …Блинчики с сыром, блинчики с ягодами…
– Галактионова, мать твою! Сядь уже.
Аня сделала вид, что закрывает рот на замок, и оглядела кафе. Ее внимание привлёк столик между стеной и окном: ближний к выходу стул задвинули, дальний – стоял едва ли не в проходе. На стене блестели бежевые потёки. Эта неправильность притягивала, раззадоривала, и Аня села на ближний к выходу стул, закинув ногу на ногу.