Сарматы. Первая тяжелая конница степей - стр. 38
Для принятия решений использовали мантику. В частности, Аммиан (XXXI, 2, 24) упоминает гадания аланов по пучкам прямых ивовых прутьев, расскладывая которые гадающие получали ответы на вопросы. Подобный способ гадания характерен и для других иранских народов, в частности скифов (Hdt., IV, 67). Вероятно, существовала связь между этой кочевой мантикой и барсманом – пучком веток у жрецов зороастрийцев, связывавшим материальный и духовный миры[243]. Обычно считается, исходя из погребального инвентаря, что женщины сарматов выполняли магические жреческие функции[244].
В бой сарматы, как и другие народы, шли с рассветом (АИА 2: 24; ср.: Мровели, с. 35). Однако необязательно данную традицию связывать с их иранскими религиозными представлениями (ср.: Xen. An., III, 4, 35; Plut. Anton., 47; Hdn., IV, 15, 1; 4; Procop. Bel. Pers., I, 13, 19), это можно объяснить проще: ночью никого не было видно, ни своих, ни врагов. В древности же электричества не было и ложились обычно рано, рано же и вставали – обычно с рассветом.
Аланы почитали за счастье быть убитым оружием в бою (Amm., XXXI, 2, 23; ср.: XXIII, 6, 43). С этим же представлением связано и презрение к умершим естественной смертью, как к «не попавшим в рай»[245]. Не случайно же в позднесарматскую эпоху травматизм возрос до 60 % от общего числа погребенных мужчин[246]. Стремлением попасть в потусторонние чертоги объясняется и культовое убийство сыном отца по взаимному согласию, существовавшее, в частности, у языгов (Flac. Argon., VI, 122–127). Подобные представления были свойственны не только иранским народам: скифам, массагетам и прочим (Fortunatian. Ars rhetorica, I, 14; Jul. Victor. Ars rhetorica, IV, 5; Hieronym. Adversus Iovinian., II, 7), они были широко распространены в различных областях Старого Света. Так, например, полный аналог такому мировоззрению мы наблюдаем у чукчей и коряков[247]. Именно в связи с подобными взглядами у аланов и сарматов был развит культ предков (Claud. Mar. Alethia, III, 190–194), ведь делая им погребения, снабжая их всем необходимым и осуществляя их кормление, живущие добивались их благосклонности и помощи (ср.: Luc. Tox., 1)[248].
Еще одним обычаем, связанным с военными представлениями сарматов и аланов, было скальпирование врага. Аммиан Марцеллин (XXXI, 2, 22) упоминает, что аланы гордятся скальпами и привешивают их к уздечке вместо фаларов. М. И. Ростовцев полагал, что эта информация просто взята автором из более древних источников[249]. Конечно, нельзя было бы исключить подобное заимствование, ведь и у скифов известен данный обычай (Hdt., IV, 64; Mela, II, 13; Athen., VII, 410b). Однако, если сравнить соответствующие пассажи Марцеллина и Геродота, то можно увидеть, что из различных обычаев, связанных с использованием человеческой кожи в качестве трофея, Аммиан упоминает лишь о прикреплении скальпов к уздечке. Вероятно, этот выбор неслучаен, и можно говорить о сохранении данного обычая у сарматов. Ведь он был распространен в скифском мире: антропофаги, которые, по словам автора I в. Исигона Никейского, живут в 10 днях пути над Борисфеном, носили скальпы на груди (Plin. N. h., VII, 12). Наиболее яркий пример снятия скальпа – труп знатного воина, похороненного во втором пазырыкском кургане. В некрополе хутора Новый у реки Сал раннесарматской эпохи обнаружены останки трех мужчин-воинов в возрасте 20–30 лет и одной женщины 17–19 лет, с которых были сняты скальпы, вероятно, уже с мертвых