Самые близкие - стр. 21

Из толпы выделяю парочку, которая на виду у всех обнимается и откровенно целуется, между ними безумно искрит. Кажется, еще чуть-чуть, и они сгорят в своей страсти. На мгновение представляю, что приехала встречать Андрея и не было никакой разлуки и всего этого кошмара, который я пережила. Сейчас мы так же будем обниматься, а потом поедем к Андрею домой, и я буду очень счастлива.

Прикрываю глаза, судорожно вздыхая. Как будто мало мне голубой детской. Нужно окончательно себя добить? Вот зачем я об этом думаю? Зачем представляю то, чего быть не может?

Пытаюсь отвлечься мыслями о путешествиях, вспомнить, когда я ездила куда-то дальше Москвы, не считая Калининграда, и понимаю, что это было очень давно. Работа в агентстве и съемки полностью меня поглотили. Ушла с головой в этот процесс и забила на все на свете.

Рейс Яниса задерживают. Я достаю телефон и звоню старшему брату. Эрик отвечает практически сразу, говорит, что должен был прилететь пару дней назад, но возникли проблемы с визой и документами. Интересуется, цела ли его комната или близнецы ее окончательно разгромили.

— Пока еще цела, — улыбаюсь я. — Но когда-нибудь точно превратится в руины.

— А твоя?

— Почти. Тайсона разрисовали и мое любимое кресло утащили в свою нору.

— Какого Тайсона? — оживляется Эрик.

— Ковалёв подарил мне мальчика для битья, когда жил и тренировался у нас перед чемпионатом.

Поражает, с какой легкостью и непринужденностью я произношу эти слова.

Эрик смеется.

— Отличное решение, чтобы ты тренажер доставала, а не Андрея. Почему он сразу не додумался? Ковалёв, кстати, собирается прилететь, не знаешь? Дед с бабулей в нем ведь души не чают. Правда я не особо разделяю их любовь, Андрей мне в детстве кучу нервов убил. Да и тебе крови попил немало. Вы оба друг другу.

Я закусываю губу, захлебываясь эмоциями. Нет, легкости точно не испытываю. Внутри тяжесть размером с огромную глыбу.

— Понятия не имею, прилетит Ковалёв или нет, — говорю как можно ровнее. — Бабуля сейчас рада любой поддержке.

— Как она? — Веселые нотки пропадают из голоса Эрика.

— Пытается держаться и не показывать, как на самом деле раздавлена. Врачи не дают положительных прогнозов.

Эрик шумно вздыхает. Мы какое-то время молчим.

— Ладно. Скоро увидимся.

Он хочет завершить разговор, но я тихо окликаю:

— Эрик...

— Что? — Брат словно улавливает волнение в моем голосе.

Секунды отделяют от признания. Набрав в легкие воздуха, выпаливаю как на духу:

— Мне вряд ли удастся долго скрывать свое положение. Да и у нас с тобой никогда не было друг от друга секретов. Хочу, чтобы ты от меня узнал о моей беременности...

В трубке повисает оглушающая тишина. Вновь перевожу взгляд на прохожих. Пытаюсь сконцентрировать внимание хоть на чем-то, лишь бы не разреветься, жалобно всхлипывая.

— В смысле? По-настоящему? А какой срок? Кто отец? — обрушивается на меня шквал вопросов.

Ну вот. Можно сказать, устроила сейчас репетицию, как оно будет с другими членами семьи.

Много раз представляла, как сообщаю о беременности родителям. Реальность оказалась сложнее. И в то же время в чем-то проще. Поскольку пришло понимание, что я не должна ни перед кем оправдываться. Впрочем, как и отвечать на все вопросы.

— Это второстепенно, кто отец и какой срок. У моего ребенка обнаружены патологии, не совместимые с жизнью.