Самое главное: о русской литературе XX века - стр. 27

минуты; оно вылилось – стихотворение кончилось; следующее – следующая минута, – уже иная; они разделены временем, жизнью» [13]. Еще ближе к стихотворному дневнику книга «Мечты и думы Ивана Коневского». Здесь поэтические тексты перемешаны с прозаическими, датировки часто сопровождаются указаниями на место написания стихотворения или прозаического отрывка (например, «Дорога из Salzburg в Königsee» или: «Замышлено и набросано в Киеве – возле церкви Андрея Первозванного»), так что только разбиение текстов книги на озаглавленные разделы мешает воспринять ее как полноценный поэтический дневник и заставляет увидеть в этой КС дневник отредактированный [14].

Количество страниц в книгах первых русских символистов не отличается равномерностью. В таблице мы встречаем как весьма объемные КС, вроде «Символов» Мережковского, так и относительно небольшие книги, вроде КС Сологуба, финансово в этот период не слишком обеспеченного, а потому стремившегося к компактности и малостраничности. Больше других экспериментировали с объемами своих КС Бальмонт (от 83 с. до 284 с.) и Брюсов (от 62 с. до 190 с.). Среднее арифметическое количество страниц в поэтических книгах ранних символистов – около 175 страниц.

Русские модернисты второй волны, выпустившие свои дебютные КС в 1903–1910 гг., начинали в куда более выгодной ситуации, чем их предшественники: передовая читательская публика уже была воспитана старшими символистами и с охотой усваивала законы и правила, диктуемые поэтами-новаторами. Требование воспринимать КС как нерасчленимое единство занимало в ряду этих правил важное место.

Почти полностью освобожденные предыдущим поколением от обязательств по кропотливому взращиванию своего читателя, младшие символисты смогли целиком сосредоточиться на уточнении и утончении ранее опробованных методов и стратегий.

На стр. 76 вы найдете таблицу, содержащую нужные нам данные (за период с 1903 по 1912 гг.):

Сопоставление заглавий КС модернистов второй волны с заглавиями КС старших символистов показывает, что стратегия Бальмонта и Брюсова оказалась востребованной младшими поэтами больше, чем стратегия З. Гиппиус и Ф. Сологуба. Служебные, неброские книжные заглавия были вытеснены на глубокую периферию заглавиями – сверхсжатыми метафорическими конспектами КС. Периферию образовали названия книг двух учеников и младших друзей Вячеслава Иванова, стремившихся к реинкарнации поэтики стихотворцев пушкинского круга: «Разные стихотворения Юрия Верховского», его же «Идиллии и элегии» и «Стихотворения. Элегии. Оды. Идиллии» В. Бородаевского (в постсимволистскую эпоху к ним прибавится заглавие книги еще одного ивановского ученика А. Скалдина «Стихотворения»). Особо следует сказать об Андрее Белом, который с помощью заглавий и по примеру Брюсова выстроил в тематическую серию три свои книги: «Золото в лазури», «Пепел» и «Урна». «Озаглавливая свою первую книгу “Золото в лазури”, – писал Белый в предисловии к «Урне», – я вовсе не соединил с этой юношеской, во многом несовершенной книгой того символического смысла, который носит ее заглавие <…> “Пепел” – книга самосожжения и смерти <…> В “Урне” я собираю собственный пепел, чтобы он не заслонял света моему живому “я” <…> Еще “Золото в лазури” далеко от меня… в будущем» [15].