Самая настоящая Золушка - стр. 6
— Спасибо за помощь, но мы уже закры…
— Я знаю – график работы магазина написан крупным шрифтом на двери. Еще четыре минуты.
Этот голос.
Я разворачиваюсь: слишком резко, до россыпи искр перед глазами и мурашек по всей коже. Пятиться уже поздно, но Кирилл Ростов стоит так близко, что тепло его тела обжигает меня свозь пару слоев одежды. Ему совсем не холодно в одной рубашке в октябре? Ему…
Остатки трезвых мыслей вылетают из головы, когда он упирает ладонь чуть выше моей голову и заметно наклоняется, чтобы наши взгляды оказались хотя бы приблизительно на одном уровне. Он все та же ленивая лавина, только теперь на ее пути стою я, и меня вот-вот снесет: острым, как стекло, серым взглядом, жесткой линией губ, плавным скольжением кадыка под кожей, когда Ростов сглатывает.
Вторая ладонь ловит мой подбородок, крепкие пальцы царапают кожу, прижигают словно восковые капли – больно и приятно одновременно.
Еще одно движение – моя шея просит пощады, потому что пальцы задирают подбородок, словно спусковой крючок перед выстрелом.
— Значит, Катя? – вопрос без вопроса. Как такое вообще возможно?
Какая-то часть моего ослепленного мозга еще способна издавать импульсы, потому что я успеваю вспомнить, что имя написано на бейджике.
— Да, - бормочу я, даже не протестуя, когда мужчина неторопливо «размазывает» мою спину по ровным рядам книг.
— Тебя кто-то встречает после работы, Катя? – Его губы так близко: могу рассмотреть все трещинки и даже крохотную белесую нитку шрама справа.
«Нет» - одними губами, с абсолютно пустыми легкими.
— Нет, Кирилл, - поправляет Ростов.
— Нет, Кирилл, - как дрессированный галчонок повторяю я.
Закрываю глаза, потому что невыносимо смотреть на то, что ослепляет глаза, разум и душу.
Он меня поцелует?
Правда поцелует?
— Моя сестра потеряла сумку где-то в этом магазине, – слышу эхо теперь уже далекого, как ушедшая гроза голоса. – Поможешь с этим?
Когда я с трудом возвращаю способность видеть, Кирилл Ростов стоит в стороне и смотрит на меня в точности так же, как смотрел днем – словно даже пустое место заслуживает больше внимания, чем девочка Катя из книжного.
У меня подкашиваются ноги. Дрожат так сильно, словно я за секунду подхватила сказочную болезнь, которая превращает кости в желе. И мои, кажется, вот-вот попросту исчезнут, и я растекусь у ног Кирилла Ростова большой лужей из сахарного сиропа, карамельных дропсов и шоколадной крошки.
Я до сих пор чувствую его дыхание на губах, и голова отказывается верить в происходящее. Если бы не октябрь, я бы куда охотнее поверила в солнечный удар, чем в то, что мужчина, которого я глупо люблю, вдруг сойдет с обложки журнала и даже… прикоснется ко мне.
Это так глупо – все, что я делаю и говорю. Сейчас кажется, что даже моргаю как-то по-детски. И, глядя на все это, Ростов продолжает делать вид, что меня не существует. Вот так. Как фокусник, по щелчку пальцев выключает меня из своей реальности.
— Сумка, - напоминает Кирилл и совсем немного приподнимает бровь.
А ведь он в самом деле всегда такой: безэмоциональный, холодный, сдержанный. Не просто так с легкой руки СМИ за ним прочно закрепилось прозвище Кир Бессердечный. У любого короля должен быть «титул», даже в нашем двадцать первом веке.
— Наверное, она возле кассы, - бормочу я и медленно, чтобы не выдать дрожь в коленях, иду из зала тематической литературы.