Самая настоящая Золушка - стр. 40

Но все становится гораздо хуже, когда я бегом поднимаюсь на крыльцо и чуть не врезаюсь в стоящую передо мной фигуру.

Тот случай, когда я польстил Морозову, назвав его единственным человеком, который способен вывести меня за границы собственного непонимания человеческой натуры.

Руслан Ерохин, младший брат мачехи моей Кати, еще один урод на семейном древе суки Татьяны.

С букетом, воздушными шарами и чем-то похожим на мягкую игрушку.

В моем сломанном компьютере нет алгоритма на случай острого желания убийства человека. Я до сих пор не понимаю природу этой потребности и почему она возникает каждый раз, когда этот пидор появляется рядом с Катей. В голове моментально возникает картинка того вечера, когда он протянул к ней руки.

В жопу все.

— Ростов, ну надо же…

Эта мразь пытается улыбнуться, но мой кулак, с треском влетающий ему в нос, портит все планы.

— Блядь, ты ебанутй?! – орет Руслан, но я снова вваливаю ему от всей души.

Беру за воротник, сдавливаю, пока он не начинает синеть и хрипеть, и молча стаскиваю вниз, наплевав на ошарашенные взгляды врачей и пациентов. Кто-то наверняка уже снимает эту «сенсацию» на телефон, но сейчас мне все равно.

Я абсолютно неадекватен.

Я понимаю это.

Мой процессор не выдержал обработки информации и перегрузил систему, забыв врубить автопилот.

— Ростов… - хрипит Ерохин, пока я не швыряю его прямо на дорогу, чуть не под колеса пролетающей мимо легковушки.

— Увижу тебя еще раз – убью.

— Ты же действительно псих, ты совсем кукушкой поехал! – огрызается щенок, каким-то образом умудряясь не попадать под машины. Перебирается на другую сторону улицы и уже оттуда, как настоящий храбрец: - Я заберу ее себе! Потому что мы любим друг друга! И ты, псих конченный, это знаешь!

Я мотаю головой, стараясь выбросить оттуда желание забрать свои слова назад и выпотрошить Ерохина прямо сейчас.

Я ничего не знаю.

Не хочу знать.

И не хочу вспоминать то, что не хочу знать.

Нам с Катей нужен чистый лист.

Только на этаже, у двери ее палаты, до меня доходит, что я пришел даже без цветов. Что все те мелочи, которым мы пытались научить друг друга, чтобы нам было легче существовать под одной крышей, снова начинают вылетать из головы.

Катя любит цветы.

Я не понимаю, почему женщинам нравятся выращенные на убой растения, которые линчуют, а потом красиво упаковывают уже полумертвые, но Катя любит цветы и всегда радуется, когда приношу охапки маленьких роз.

Ее не было рядом три дня, я был далеко от дома и мне казалось, что весь мой новый мир, по кирпичу отстроенный за прошедший год, шатается от десятибалльного землетрясения. Но ночь без нее в кровати – это гораздо хуже.

Меня утаскивает обратно.

В ту жизнь, где я совсем ничего не знал о самом себе.

Но возвращаться за цветами уже поздно, тем более, что прямо сейчас мне нужно ее увидеть: понять, что с ней все в порядке, что она там, в палате, а не исчезла в неизвестном направлении.

Открываю дверь, но ладонь на пару секунд словно приклеивается к ручке. На костяшках остались ссадины от моего ночного безумства и припухлость от ударов по Ерохину. Я быстро вхожу и первым делом прячу обе руки в карманы брюк.

Катя лежит на кровати, и облегчение сдавливает горло. На телевизоре какое-то старье: она их любит, пересматривает, хоть знает наизусть.