Самая любимая противная собака - стр. 27
Вечером Мама в лицах рассказывала Папе про вернисаж. Я оказался героем вечера. На выставке меня все хвалили и называли светским песиком, в отличие от оконфузившейся Мими. Папа возразил, что я вовсе не светский, а тусовочный. Потому что такого понятия, как «свет», а тем более «высший свет», сейчас не существует. Мама с ним согласилась, что на самом деле на вернисаже была просто большая тусовка и некоторых присутствовавших никак нельзя назвать людьми светскими, потому что они не умеют себя вести в приличном обществе, хотя изо всех сил пыжатся казаться важными персонами. Во всяком случае, сказала Мама, те две весьма высокопоставленные дамы, которые, скрываясь за бокалами с шампанским, рассказывали друг другу вполголоса анекдоты на туалетную тему, значительно менее светские особы, чем несчастная Мими, которая сходила в туалет по необходимости, и уж ни в какое сравнение они не идут с великолепной Вайдат. Тут я возревновал: подумаешь – не откусилась, когда ей наступили на лапу, я бы тоже стерпел! Попутно выяснилось, что тот тип, которого она смертельно напугала, оказался известным художественным критиком, и по этому поводу мои родители долго смеялись.
Но когда на следующий день мы встретились в нашем лесу с Художницей и ее собаками, Мама уже не смеялась, а притворилась, что очень переживает, что с критиком так нехорошо вышло, ведь он должен был писать о выставке. Они обе поохали-поахали, а потом расхохотались, вспоминая эту сцену. А вообще, Художница осталась довольна, несмотря на «неприятные инциденты».
– Но больше я на свои вернисажи животных приглашать не буду, – заявила Художница, – хватит одного раза. Они отвлекают внимание публики от картин!
Интересно, а чего она хотела? Конечно, на меня, например, смотреть гораздо приятнее, чем на плоских собак и кошек, развешанных по стенам!
Гром грянул на следующий день. Вернее, это Мама так говорила, но ни грома, ни молнии не было, хотя дождь на самом деле шел. С утра Маме позвонила Художница, они долго разговаривали, и физиономия моей хозяйки становилась все мрачней и мрачней. Я в разговор их не вслушивался, понял только, что речь идет о белой собаке (Вайдат, что ли?) и волке. Мама со мной отказывалась играть, а потом, когда пошли гулять, она ходила вся отрешенная и на меня почти не обращала внимания.
По дороге нам встретилась Гала, шедшая откуда-то с большой сумкой. Мама хотела пройти мимо, но Гала, поздоровавшись, вдруг показала на меня и, всплеснув руками, спросила:
– А что это с вашим песиком? У него лапка болит?
Тут Мама взглянула на меня, и я понял, что я, пописав, забыл опустить лапку и скачу на трех. Со мной это бывает.
– Ничего страшного. У него задние лапки слишком длинные, мешаются, – ответила она и прибавила шаг.
Но от Галы отделаться было непросто, она догнала нас и воскликнула:
– А я уже собиралась вам звонить! Мне так надо с вами поговорить! Только не на улице – вот-вот снова польет. Может быть, зайдем к вам?
На это Мама ответила, что к нам домой, к сожалению, нельзя, потому что у нас не убрано. Она говорила неправду – накануне они с Папой занимались квартирой, и мне приходилось перебегать с места на место в попытке скрыться от ненавистного пылесоса. Но я ее понимал – она не хотела пускать Галу на нашу территорию. Мне Гала тоже несимпатична, и нечего ей напрашиваться к нам в гости!