Самая лучшая сказка Леонида Филатова - стр. 27

Убийственный приговор он вынес себе собственноручно. Сраженный этой дебютной картиной, Филатов, даже когда раздавались какие-то заманчивые звонки со студий, не откликался, шарахался от телефона, как черт от ладана: занят, болен, в отъезде. Причем отказывался от съемок довольно долго.

«Никогда свою внешность не любил, – признавался он. – И в лучшие годы казалось, что мне досталась физиономия, не внушающая людям ничего, кроме отвращения… Это по молодости я еще как-то переживал из-за сломанного в драке носа, думал, что выгляжу как-то неподобающе… Но кино, – считал «кинонеудачник», – это буквально опрокидывающее с копыт впечатление, когда видишь свое лицо два на три метра; ни в зеркале, ни на фото оно не кажется таким идиотским, фальшивым… Я все думал, неужели этот урод может нравиться? Оказывается, еще как!.. Никого не хочу обидеть, но это действительно страна дураков…»

Бывалые, маститые члены художественных советов студий, просматривая кинопробы с участием Филатова, как правило, не скрывали своего недоумения. Кто это? Что за тип? Откуда он взялся?

Но какую-то малообъяснимую симпатию он все-таки у них вызывал. Но в то же время и определенную тревогу, вполне ощутимую нутром опаску, что этот необычный парень способен сломать привычную кардиограмму роли, и перед зрителями предстанет совсем непонятный молодой человек, издерганный, измученный своими какими-то внутренними проблемами. Нужен ли такой герой нашему зрителю?

Прекрасно знавший унылое закулисье советского кинематографа Лев Дуров утверждал, что Филатов «входил в так называемый список актеров «с отрицательным обаянием», где… стояли фамилии Высоцкого, Ролана Быкова… Хвала и честь …режиссерам Митте, Худякову, которые смогли наплевать на эти запреты и дали Лене жизнь в кино!..»

Конец ознакомительного фрагмента.