С другой точки ощущения - стр. 13
Такая жизнь, продолжающаяся и тянущаяся, как нуга, – из года в год – вытягивала из мамы силы. Послаблений не предвиделось, изменений тоже. Список диагнозов и предписаний все время пополнялся, постепенно превращаясь в длинный свиток. Радость просачивалась из дома в форточки и утекала в забытье. Время песком высыпалось на стол, как горсти таблеток, которыми не стеснялись кормить меня врачи. Мои родители замерли в ожидании – когда. Когда это прекратится и во что может вылиться. Я бы и сейчас им подсказала верное «никогда».
– Пока я жива, оно так и будет. Одно переживание будет сменяться другим. Мам, борись, но не закапывайся в это, пожалуйста. Дай мне научиться жить с этим самой, – просила ее я, садясь на пол и положив голову ей на плечо.
Мама редко соглашалась, и мое погружение завершалось только тогда, когда она обнимала меня в ответ. Она – одна из немногих, кто не принимал никаких решений после нашего тет-а-тет, но ей становилось легче. Возможно, поэтому я добровольно касалась ее руки и заставляла себя погружаться. Чтобы моей маме стало легче. Я была почти уверена, что она не сможет изменить свое отношение к накопившемуся грузу, так и утянет его с собой, навеки закрыв глаза. Но возможность освободить маму на некоторое время от этой тяжести вдохновляла меня, мотивировала на новые погружения.
Таким образом, к восемнадцати годам, к настоящему моменту, я неплохо развила в себе эту удивительную способность. Пусть я по-прежнему не умела открывать порталы в другие измерения, не училась колдовать, как «Зачарованные»; мое тело не стало грациознее и способнее в физическом плане, как у Женщины-кошки; но я свято верила, что слова дяди Бена из «Человека-паука» относятся и ко мне тоже. Моя сила была в человечности, в понимании поступков и недостатков людей. Человеческий перевертыш. Когда говорят попробовать встать на место человека и увидеть проблему его же глазами. Мне не приходилось вставать на чье-то место – я действовала посредством душевного разговора, задавая правильные вопросы и оттаскивая непринужденной беседой людей в сознании от пропасти.
В мире сознания все эти люди казались беззащитными, голыми, им нечем было прикрыться. Они не могли шутить или грубить, срываться или отворачиваться, уклоняться от ответа. И чем чаще я погружалась в сознания, тем лучше у меня это выходило. Теперь я сама решала: когда и как долго.
– Но разве это не бесполезно? – однажды возразил Арс. – По сути, ты же можешь в реальности поговорить с этими людьми. И они через время тебе все расскажут.
– Возможно. Но не все и не всё. Например, как бы я смогла подойти к Вере? Или к Роме? Мы в жизни никогда не общались! А тут стали бы они мне рассказывать о своих проблемах? – рассуждала я, прогуливаясь с другом по пешеходной дорожке у дома.
– Рома? Кабанов, что ль?! А с ним-то что?
– Первое свидание.
– Серьезно? И че?
– Волнуется. Даже не думала, что мальчишки могут быть такими ранимыми, – улыбнулась я.
Арс не понял тогда Рому, потому что не мог поставить себя на его место. У Марса было много девчонок, и свидание для него означало что-то вроде обязательного условия, чтобы размыть границы и добраться своими пальцами хотя бы до оголенной поясницы очередной счастливицы. Арс, не смущаясь, сыпал комплиментами и влюблял в себя девчонок – одну за одной. В то время как Рома Кабанов весь извелся, собираясь на свое первое в жизни свидание. Мыслей о том, как побыстрее пробраться ладошками девушке под майку, даже не возникало! Он суетился, маялся и томительно ждал. Постоянно терялся в минутах, то и дело посматривал на циферблат. Я коснулась его намеренно. В автобусе. То еще место! Однажды я ехала в автобусе. Не имея поднакопленного опыта в погружениях, я за пятнадцать минут поездки случайно побывала в пяти разных сознаниях…