Рыжее счастье мятежного принца - стр. 5

Того самого, которого мы освободили из кареты пару часов назад. Которого я велела доставить в лагерь. Но, очевидно, что-то пошло не так. Обязательно нужно будет выяснить причины у Вилла. Ну не верила я, что этот измождённый мужчина мог победить потомка фэйри, пусть даже тот всего лишь лекарь.

Незнакомец тем временем остановился у кромки воды и принялся стаскивать с себя одежду. Вернее, лохмотья, её заменявшие. Вот на траву упала рубашка, обнажая израненную грудь, следом упали остатки брюк.

Я едва удержалась, чтобы не присвистнуть. Нет, мужское достоинство меня не интересовало. Скорее впечатлил тот факт, что на теле мужчины практически не было живого места. Рубцы, раны и порезы покрывали кожу изумительным узором. Я почти залюбовалась. Особенно впечатляло то, что незнакомца подобное отношение явно не сломило.

Скинув одежду, он расправил плечи, размял скрытую обручем шею и, выдохнув, сиганул в воду. И уже оказавшись в пруду, зашипел. Но не выбрался: наклонился над дрожащей поверхностью и начал пить воду жадными глотками. А следом принялся остервенело растирать тело. Прямо по ранам и рубцам. Как будто смыть грязь было для него намного важнее, чем избежать боли.

Я наблюдала, почти не дыша. Отросшие мокрые волосы липли к лицу. На плечах блестела вода. А под кожей перекатывались сухие мышцы.

И вдруг я почувствовала то, чего не испытывала уже давно. Как минимум два года – с тех самых пор, как наше поместье разграбили по приказу принца Джона. Но сейчас что-то изменилось. Кровь прилила к щекам, сердце забилось чаще… Это что, смущение?

Недоверчиво нахмурившись, я подняла руку, чтобы потрогать горящие щёки. И тут же поняла, что напрасно пошевелилась: меня рассекретили. В умиротворённую тишину ворвался хриплый, чуть насмешливый голос:

– Нравится подглядывать?

Джон

– Ну как ощущения, братишка?

Я слышу голос. Я знаю, где он находится. Но я ничего не вижу. Совсем ничего. Перед глазами стоит кровавая пелена, а внутри с рёвом мечется диким зверем запертая сила. И не находит выхода.

– Говорят, это очень больно, – вкрадчиво шепчет брат. – Говорят, многие сходят с ума во время ритуала. Но ты же сильный, да? Хорошо я тебя натренировал…

Из моего горла вырывается что-то среднее между бульканьем и рычаньем. Я изворачиваюсь, пытаясь плюнуть в лицо этому ублюдку, но уже через секунду понимаю, что промахнулся.

– Джонни, малыш, – с ложным сочувствием вздыхает он. – Пора бы тебе уже понять, что бороться со мной бесполезно. Неужели ты не усвоил урок?

Я хриплю и приподнимаюсь на локтях. Хочу встать, но не могу. Тело меня не слушается. Сила меня не слушается. По моим венам словно пустили раскалённую лаву, и одновременно облили кислотой. Как я до сих пор остаюсь в сознании – для меня тайна.

– Ты что-то хотел сказать? – участливо интересуется братец.

– Чтоб…

Дыхание сбивается, и я снова падаю на каменный пол.

– Что-что?

– Чтоб ты сдох… тварь!..

На этот раз плевок достигает цели. Я понимаю это по мгновенно наступившей тишине.

– Сдохнешь здесь ты, – нарушает молчание холодный голос брата. – Сдохнешь в мучениях. И никто не проронит по тебе ни слезинки. Это я могу тебе обещать.

Шаги удаляются. Слышится скрежет засова, и последним до слуха доносится:

– Но перед этим я позволю тебе вдоволь пожалеть о принятом решении… Малыш Джон.