Рыжая - стр. 35
Я подбираю свою сумку с пола, достаю блокнот и ручку. Пишу крупными буквами:
«Нашла».
Пусть моя дальнейшая участь будет печальной, я не хочу, чтобы досталось и Мод. Я умею быть благодарной за доброту. Увы, мой ответ не устраивает Винсента. Не исключаю, что он толком и не разобрал мой пляшущий от волнения почерк. Не исключаю, что ему неинтересно, что я там начеркала.
Допрос продолжается:
– Ты рылась в вещах моей матери?
Я молчу. Ручка нервно чертит круги на краю страницы. Обвинение куда серьезнее, чем просто прийти сюда и быть застуканной у рояля.
Темнота вокруг действует угнетающе. Винс выше меня в сто раз и еще в тысячу сильнее. Он сломает мне шею двумя пальцами прежде, чем я успею придумать, что сказать. Но пока он этого не делает, я цепляюсь за крошечный шанс и вывожу буквы на бумаге. Винсу приходится сделать шаг, чтобы прочитать мои каракули, и чем он ближе, тем сильнее ужас, сковавший меня. И что-то еще, для чего у меня пока нет названия. Ведь, как правило, он предпочитает меня игнорировать и это едва ли не первый раз, когда он вступил со мной в прямой диалог. Подобие диалога.
«На чердаке. Прости, я не знала, что это ее».
– Не смей брать что-то без спроса, – цедит он, – и не смей приходить сюда и трогать рояль. Ясно тебе?
Я киваю, но потом, резко передумав, мотаю подбородком. Непослушание, проявленное мной, так сильно удивляет Винсента, что он даже слегка сдает позиции. Ярость в его глазах сменяется искренним недоумением. Бессловесная мелкая тварь, оказывается, имеет свою точку зрения. Но я не ставлю перед собой цели рассердить его еще больше. Я… мне стыдно признаваться в том, чего я желаю на самом деле. Я не смогла бы это озвучить. Я счастлива, что скованна цепями молчания.
Я пишу:
«Мне очень жаль. Но я просто хотела…»
Мне не хватает смелости довести начатое до конца. А Винсенту не хватает терпения дождаться, когда я преодолею внутренний барьер и решусь на откровенность. В любом случае мое признание ничего бы не изменило. Вполне невинное признание в том, что я просто хотела бы научиться играть.
Ему все равно нет до этого дела. Он подчеркивает это своими следующими словами:
– Меня не колышет, чего ты там хотела, – выплевывает он. – Если я еще хоть раз увижу тебя здесь…
Он не успевает закончить свою угрозу, как нас обоих слепит люстра под потолком. У выключателя стоит Тобиас, и, судя по его виду, он пришел, чтобы спасти меня от бесславной гибели. В этом нет абсолютно ничего хорошего – это лишь отстроченная казнь. Я знаю, что Винсу не нравится наша дружба с ним, а особенно не нравится то, что Тоби заступается за меня. Они часто ругаются на эту тему. Винс обязательно отыграется на мне за то, что сейчас Тоби принял мою сторону.
– Отцепись от Шарлотты, – требует Тоби.
– Ей нечего тут делать, – говорит Винсент, будто меня здесь нет.
Тоби это не нравится. Его бледные скулы заливает румянец. Он в ярости. В отличие от Винса, он не умеет контролировать свои эмоции и сейчас неминуемо устроит истерику. Тоби надувает щеки, намереваясь выплеснуть все, что в нем накопилось. Он не способен, как брат, говорить вкрадчивым, спокойным тоном, даже когда очень зол. Но вкрадчивый тон Винса и его пронзающий взгляд пугают меня куда больше, чем если бы он швырнул стопку нот мне в лицо.